Тенцинг Норгей - Тигр снегов

Возможно… только мне кажется, что лучше быть простым смертным с обыкновенной лентой на шляпе.

Далеко в Западных Гималаях, более полутора ты­сяч километров от Эвереста и Дарджилинга, высится гора, одно упоминание о которой заставляет меня ду­мать об опасностях и смерти. Эта гора – Нанга Пар­бат; на ней одной погибло столько же людей, сколько на всех остальных великих вершинах, вместе взятых.

Теперь Нанга Парбат уже покорена. В 1953 году немецко-австрийская экспедиция предприняла завер­шающую попытку, и в начале июля, пять недель спу­стя после взятия Эвереста, австриец Герман Буль один совершил невероятно трудное восхождение от верхнего лагеря к вершине. Но когда я поехал туда в 1950 году, Нанга Парбат еще не была взята, и ка­залось, что ее никогда не удастся покорить. Шесть экспедиций пытались штурмовать эту вершину, но единственный поставленный ими рекорд был самого трагического свойства.

Первая попытка состоялась еще в 1895 году, когда знаменитый английский альпинист Меммери совершил свое первое и единственное путешествие в Гималаи. Вместе с двумя английскими друзьями, двумя гуркха­ми и несколькими местными носильщиками он добрал­ся до подножья горы и стал искать путь к вершине. Поначалу все шло хорошо, и они достигли высоты примерно 6600 метров. Отсюда Меммери и двое гурк­хов выступили дальше, чтобы перейти высокий снеж­ный перевал. Они не вернулись. Никто не знает, на­верное, почему, однако предполагается, что их застиг­ла лавина.

Тридцать семь лет протекло до следующей экспе­диции, в которую выступил в 1932 году смешанный отряд из немцев и американцев. Они решили попытать счастья с другой стороны горы и разработали марш­рут, которым впоследствии шли все экспедиции. Им удалось подняться почти до 7000 метров, но бури и глубокий снег вынудили их повернуть назад. Правда, они смогли спуститься без происшествий.

Далее следуют две немецкие попытки – в 1934 и 1937 годах; тут-то и произошли самые тяжелые ката­строфы в истории Гималаев. Тяжелыми были они и для племени шерпов: в обеих экспедициях участвовали наши люди (впервые на Нанга Парбате), и пятна­дцать человек не вернулись. Трагедия 1934 года была вызвана непогодой. На большой высоте восходителей застал врасплох сильный буран. Он длился целую не­делю; некоторым удалось пробиться вниз, но многие погибли. Я говорил уже о шерпе Гайлае, который, воз­можно, смог бы спастись, но предпочел остаться и умереть с руководителем экспедиции Вилли Мёрклом. Тела их нашли четыре года спустя в полной сохран­ности. Они лежали вместе на снежном гребне, и все говорило за то, что Гайлай прожил дольше, однако не захотел покидать своего начальника. Трое других немцев и еще пятеро шерпов погибли в единоборстве с бураном. Тело одного шерпы, Пинджу Норбу, тоже было найдено в 1938 году. Он висел вниз головой на веревке, с помощью которой пытался спуститься по ледяной стене.

В 1937 году погибло еще больше – семь немцев и девять шерпов, но на этот раз смерть была хоть мгно­венной. Экспедиция разбила лагерь IV в снежной ложбине под восточным гребнем, а ночью обрушилась огромная лавина и погребла спящих восходителей. Никто не спасся, никто не успел даже пошевельнуться. Пришедший впоследствии спасательный отряд нашел их лежащими в палатках так мирно, словно они про­должали спать. Немцев обнаружили всех, кроме дво­их, снесли вниз и похоронили, наших же людей, по просьбе шерпы Нурсанга, сирдара спасательного от­ряда, оставили, где нашли – там они лежат и сейчас, погребенные на ледяном склоне Нанга Парбата [10].

Немцы вернулись на гору в 1938 году (и обнару­жили тела погибших восходителей), а затем в 1939 го­ду. Однако после двух катастроф ни один опытный шерпа не хотел идти с ними, а без привычных носиль­щиков было мало надежд взять вершину. Правда, обе последние экспедиции обошлись без несчастных слу­чаев. Не было несчастных случаев и в последующие десять лет по той простой причине, что не было вос­хождений.

Итак, Нанга Парбат держала рекорд – двадцать девять погибших. И вот теперь, в 1950 году, это число должно было вырасти до тридцати одного.

Сам я до тех пор никогда не бывал на этой горе. По легко понятным соображениям меня и не тянуло туда. И если я все же очутился на Нанга Парбате, то, можно сказать, совершенно случайно.

В течение некоторого времени я переписывался с капитаном Торнлеем, офицером Седьмого гуркхского полка, с которым я ходил на ледник Зему в 1946 го­ду, когда видел следы йети. Речь шла о большой экс­педиции в наиболее отдаленные части Гималаев. И вот все решено. Торнлей брал с собой двух молодых друзей, капитана Восьмого гуркхского полка Крейса и лейтенанта бенгальских саперов Ричарда Марча. Вся экспедиция была рассчитана на год с лишним; англичане собирались изучать хребет Каракорум, За­падный Тибет и район, граничащий с русским Турке­станом. Было от чего забиться сердцу такого бродяги, как я (не буду говорить, что думала по этому поводу Анг Ламу); и в августе 1950 года, вскоре после воз­вращения с Бандар Пунча, я снова находился в до­роге. Кроме меня, выехали еще трое шерпов: Анг Темпа, Аджиба и Пху Таркай; я был сирдаром.

Мы встретились с Марчем в Калькутте и двину­лись дальше, через всю Индию. С самого начала мы столкнулись с трудностями, потому что первая цель нашего путешествия находилась в Пакистане, а полу­чить визы оказалось очень сложно. В конце концов мы все же добрались до Равальпинди и Северо-За­падной провинции, где нас дожидались уехавшие впе­ред Торнлей и Крейс. Из Равальпинди мы проехали в Пешавар, поблизости от перевала Кхибер, а затем вылетели на самолете к месту нашего фактического старта – в Гилтиг. Хотя я немало поездил, но, как и остальные шерпы, впервые летел на самолете и очень волновался. Помню, что мы были недовольны, когда нас пристегнули поясами; при первой же возможно­сти мы высвободились и стали бегать от окошка к окошку.

Воздушное путешествие оказалось коротким; очень скоро мы очутились в Гилтиге, где разбились на две группы, чтобы продолжать путь на север пешком. Первая группа выходила десятью днями раньше вто­рой; она состояла из Марча, меня и двадцати носильщиков-читралцев. Так как я владел читралским язы­ком, отряд выступил своевременно, но зато в других отношениях нам по-прежнему не везло. Мы направи­лись в город Шимшал у границы России и Афганиста­на, путь шел по старой караванной тропе в пустынной местности. Здесь было еще хуже, чем на Тибетском плоскогорье, – ни деревьев, ни рек, никакой жизни, кругом сплошная каменистая пустыня, которая дей­ствовала на меня очень угнетающе. Нам удалось бла­гополучно добраться до Шимшала, но зато тут мы с Марчем оба разом заболели желудком и вынуждены были поочередно ухаживать друг за другом. Еще дол­го после того, как мы пошли на поправку, нас мучила слабость и апатия.