Виктор Трубников - Три года в Кувейте

Нам предстояла охота на дроф, которая должна была состояться вблизи пограничной заставы. Аль-Мухэаль сообщил, что все необходимое для охоты (пятизарядное автоматическое охотничье ружье 16–20 калибра системы «браунинг», необходимый запас боеприпасов и сокол) готово и что нас ждут автомашины одна мощная шестицилиндровая легковая и один джип-вездеход. По дороге на север мы проехали уже знакомые Умм-эр-Риммим, Раудат-Харим, Умм-эль-Айш, Хасву, Эд-Даби и Раудатайн. Почти у самой северной границы государства наши автомобили повернули резко влево, на запад. Большой пустынный северо-западный район Кувейта, куда мы приехали, бедуины называют Ратка. Он простирается на многие десятки километров на запад вплоть до границы с Ираком, а также на юг. Здесь он граничит с районом Шаккат. Пробираясь через пустыню на запад, мы миновали расположенные на севере Джирфан и на юге Мутриба — две нефтеносные области с действовавшими скважинами, принадлежавшими КОК. Справа от нас, примерно в 10–15 км, возвышалась гора Джебель-Санам, находящаяся на территории Ирака. По мере продвижения на запад четкие силуэты ее становились более мягкими, расплывчатыми. Примерно через час мы уткнулись в крайний северо-западный угол границы с Ираком. Здесь стоял пограничный сторожевой пост, непосредственно подчинявшийся Хамеду Эйду аль-Мухэалю. Здесь мы и остановились на кратковременный отдых. Мне было разрешено осмотреть пост. Он был оснащен мощной радиостанцией и автономной дизельной установкой для выработки электрического тока. Здесь размещались пищеблок, казарменные помещения и другие хозяйственные службы. Холодильных установок и кондиционеров здесь не было, а питьевая вода хранилась в металлических емкостях под открытым небом. Легко можно себе представить, как было трудно людям здесь служить и даже просто жить, особенно летом, когда жара достигает 40–50 °C в тени. Служили на этой заставе около 20 солдат. Их вооружение — автоматические самозаряжающиеся карабины. Из-за очень тяжелых условий несения службы по охране границы в пустынных районах солдаты каждую неделю получали отпуск, во время которого они уезжали к своим семьям, а их на это время сменяла другая группа пограничников. Патрулировали границу они на скоростных военных джипах-вездеходах с вместительным кузовом на случай задержания нарушителей, конфискации незаконно провозимого груза, контрабанды и пр. Таких автомашин на заставе было восемь. Кстати, когда мы ехали к этому пограничному посту, Хамед Эйд аль-Мухэаль задержал двух арабов, пробиравшихся из Ирака. Документов у них не оказалось, и, перед тем как посадить их в кузов джипа, Хамед сказал старшему из них: «Ты пожилой, но не умный человек. Кто же днем так, в открытую, идет? Подождал бы ночи». На мой вопрос, много ли попадается контрабандистов, он ответил, что только в районе сухопутных границ за неделю задерживают около 200 человек. Подавляющее большинство их было вооружено; пробивались они на территорию Кувейта на автомашинах ночью. За неделю до нашего приезда в эти края в перестрелке были убиты три вооруженных автоматами нарушителя. Они проникли на 'территорию Кувейта на автомобиле с контрабандным грузом и, когда их окружили, отказались сдаться.

После кратковременного отдыха на территории поста, сопровождавшегося традиционным угощением чаем и кофе, мы отправились дальше. В четырехместном джипе разместились мой русский товарищ — переводчик из нашего посольства, Хамед, его сын Мухаммед и я. Как выяснилось потом, отец взял с собой сына умышленно, из чисто практических соображений.

Дело в том, что у Хамеда было стадо, насчитывавшее немногим более ста верблюдов. Богатство для бедуина невиданное. Мясо и молоко он поставлял пограничным постам, за что получал дополнительную плату от правительства. Такая сделка была выгодна и правительству, и аль-Мухэалю: во-первых, доставлять в пустыню такие быстропортящиеся продукты, как мясо и молоко, весьма хлопотно и в данных условиях экономически невыгодно, а во-вторых, часть этих продуктов Хамед реализовывал на рынке, часть шла на питание членов его многочисленной семьи.

Верблюжье стадо аль-Мухэаля паслось в районе пустыни, расположенном значительно южнее пограничного поста. Сюда мы и поехали. Было любопытно видеть, как верблюды отзывались на зов хозяина, как они шли к нему, доверчиво подставляя морду для поглаживания или холку для почесывания. Но попадались и дикие. Один из них чуть не укусил моего товарища-переводчика. Хорошо, что он оказался шустрым и быстро убежал, а то не миновать бы беды. Видимо, запах чужого человека насторожил верблюда, и он ринулся в атаку. Самым миролюбивым был предводитель стада. Он был любимчиком хозяина. На его одногорбом теле вечно маячило деревянное седло. Если хозяин уставал ездить на джипе, он всегда мог сесть на него верхом и объехать обширную местность, по которой разбрелись его верблюды. Этого верблюда он вырастил и обучил трудовым приемам, будучи еще юношей. Аль-Мухэаль и его наследник Мухаммед знали почти всех верблюдов по имени. Хозяин проверил, хорошо ли отдоены самки. Удовлетворившись осмотром многочисленного стада, аль-Мухэаль повез нас к месту охоты.

Каково же было мое удивление, когда мы обнаружили там буквально косяк пасущихся дроф. Их было около десяти. Заметив движущийся по направлению к ним джип, они начали медленно удаляться в пешем строю. Хозяин предложил мне охотничий «браунинг». Но па этот раз мои руки были заняты кинокамерой, и мне не хотелось менять ее на ружье: уж очень заманчиво было отснять эту необычную для наших широт охоту.

Немного отвлекусь, чтобы сказать несколько слов об отношении местного населения, особенно малообразованных и неграмотных бедуинов, к кино- и фотосъемкам. Известно, что Кораном запрещено воспроизведение (рисунки, фотографии и пр.) на неживой материи людей и животных. Набожные арабы, как правило, не разрешают себя фотографировать. Особенно отрицательно они относятся к снимкам в период выполнения ими намаза (ежедневной пятикратной молитвы), служебных обязанностей, а также к фотографированию их жен и детей. Были случаи, когда, снимая безобидные сценки в городском саду во время семейного отдыха или во время катания детей на качелях, я вдруг замечал в объективе чью-то спину, плотно закрывавшую кадр. Это был либо случайный прохожий, либо — чаще всего — кто-то из присутствующих поблизости родственников, не желавших допустить снимков своих близких. В таких случаях я немедленно уходил, чтобы избежать конфликта. Несколько раз меня с камерой в руках вблизи базара или универсального магазина останавливал полицейский. Тогда я предъявлял свое министерское удостоверение и говорил, что именно здесь только что купил этот аппарат. А продают их в Кувейте множество. Меня не задерживали, но просили не снимать.