Джон Поллок - Апостол

Коринф был самым большим из всех городов, в которых побывал Павел: молодой промышленноторговый центр, выстроенный заново на руинах старого Коринфа менее чем сто лет назад. На сравнительно небольшом пространстве скопилось около четверти миллиона людей, значительная часть которых — рабы — занималась исключительно погрузкой, выгрузкой и перевозкой товаров. Коринфяне — рабы и свободные — были иммигрантами, оторванными от родной земли, смесью всевозможных рас и национальностей. Никто, кроме иудеев, не образовал здесь общины единоверцев. Коринф очень напоминал центры современных больших городов — эти перенаселенные, полные материалистического духа средоточия пороков — с той лишь разницей, что коринфяне прикрывали свой материализм, похоть и предрассудки маской издевательской, уродливой религиозности. Павлу приходилось видеть, как христианские церкви вырастают в сельскохозяйственных, полупустынных районах Сирии и Галатии, в средней величины городах Македонии; но если любовь к Христу сможет пустить корни здесь, в самом населенном, богатом, коммерческом и распущенном городе востока Империи — значит, вера способна расцвести везде.

Первыми обращенными в Коринфе стали Стефан, принявший крещение с семьей, и Гаий, богатый "богобоязненный" с многочисленными домашними. Так как Гаий (или'Гай) — первое из трех латинских имен, которые давались тогда человеку, вполне возможно, что это был Титий Иуст, владелец дома рядом с синагогой. Но успех проповеди был незначительным, и на язычников Коринфа почти не повлиял. Павлу срочно требовались помощники — он зарабатывал себе на жизнь, и времени оставалось мало. С нетерпением ждал он прибытия Силы и Тимофея.

Когда они, наконец, приехали, радости Павла не было границ. Многие часы провели они, беседуя над мастерской, в комнате Павла. Он подробно расспрашивал Тимофея обо всем и с облегчением узнал, что верующие в Фессалониках не только не ослабели в вере, но укрепились и увеличились числом. Для Павла, изгнанного из Верии и Афин и воображавшего всевозможные неудачи и напасти, добрые вести послужили хорошим уроком — Господь воистину властен хранить уверовавших в Него: "Хранит Господь всех любящих Его".

Павел решил, не откладывая, выразить свою любовь и признательность фессалоникийцам: "Пришел к нам от вас Тимофей и принес нам добрую весть о вере и любви вашей…" Может быть, Павел сидел и грелся в лучах зимнего солнца в саду Гаия или на склонах Акрокоринфа, глядя на залив, а Тимофей записывал его слова… "Он рассказал нам, что вы всегда имеете добрую память о нас, желая нас видеть, как и мы вас, — то мы, при всей скорби и нужде нашей, утешились вами, братия, ради нашей веры; ибо теперь мы живы, когда вы стоите в Господе. Какую благодарность можем мы воздать Богу за вас, за всю радость, которою радуемся о вас пред Богом нашим, ночь и день всеусердно молясь о том, чтобы видеть лице ваше и дополнить, чего недоставало вере вашей? Сам же Бог и Отец наш и Господь наш Иисус Христос да управит путь наш к вам".

Стиль Первого Послания к Фессалоникийцам сильно отличается от резких восклицаний в Послании к Галатам. Современники Павла часто стремились распространить, опубликовать свои идеи в форме письма, тщательно работая над каждой фразой, чтобы послание было понятно каждому грамотному человеку. Но Павел писал определенным людям и не заботился об общедоступности содержания и стиля. Как сообщил Тимофей, у фессалоникийцев были свои трудности. Несколько христиан погибли, подвергаясь нападениям и преследованиям, остальные сомневались, следует ли им снова собираться всем вместе; несколько членов общины предались безделию, говоря другим, что зарабатывать себе на жизнь не имеет смысла ввиду скорого пришествия Господня.

Поэтому Павел счел нужным указать в своем послании на недопонимание и искажения учения Иисуса. Вместе с тем, ненамеренно, он позволил нам взглянуть в самую глубину своего характера: Павел никогда не прибегал к обману, даже в самых лучших целях, и теперь, назидая многочисленную общину, как следует устраивать жизнь, он не стал бы советовать того, чего не делал сам. Итак, из поучения Павла в Первом Послании к Фессалоникийцам мы можем увидеть портрет самого апостола — такого, каким он был в 50-м году по Р.Х.

Павел желал жить в мире с братьями по вере (которых не так уж много еще было в Коринфе). Он отвергал безделие и беззаботность, подбадривал и поддерживал малодушных, с бесконечным терпением выслушивал и убеждал любого. Он не отвечал злом на зло, но старался помочь ближнему независимо от того, был тот христианином или неверующим. Он всегда радовался сердцем, постоянно молился и благодарил Бога за все — в любых благоприятных или неблагоприятных обстоятельствах, зная, что Бог, открывшийся нам в Иисусе Христе, завещал нам радоваться и молиться. Когда другие толковали Писание или говорили, что им было откровение, Павел не спешил спорить и опровергать, но сравнивал сказанное с Писанием и устным учением Христа, и с благодарностью принимал все новое, если оно не противоречило принципам веры. Он сдерживал себя, стараясь не смущать других неправильным действием или словом.

Постоянная молитва его была о том, чтобы Господь очищающий и животворящий охранил душу его перед лицом искушений и мерзостей языческого города, сохранил здоровыми его дух, душу и тело, "да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа".

Тимофей принес еще одно денежное пожертвование от филиппийцев. Павел мог на время оставить кожу и шерсть и посвятить себя проповеди, имея надежных помощников в лице Силы и Тимофея. Он сконцентрировал усилия на синагоге, считая, что сможет вселить в нее, как в Верии, благородный дух и использовать иудейскую общину как авангард веры среди язычников.

Но иудеи, не пожелавшие принять Иисуса в качестве Мессии, отреагировали подобно своим собратьям в Антиохии Писидийской: "они противились и злословили" — пишет Лука, под злословием понимая не просто словесные оскорбления. Павел снова рисковал подвергнуться бичеванию, "сорока ударам без одного", в присутствии Криспа, начальника синагоги, и всего собрания. Мы не знаем достоверно, бичевали Павла в Коринфе или нет. Но если бичевали, то с какой иронией прозвучали его слова, когда он, с окровавленной спиной, поднял с земли разорванные одежды, преодолев боль, распрямился, отряхнул прах от ног своих (все поняли, что означает этот символический жест) и произнес слова, сказанные Иезекиилем, когда пророк снял с себя ответственность за смерть людей, пренебрегших его предостережениями: "Кровь ваша на главах ваших!" — "Я чист; отныне иду к язычникам".

Сердце Павла болело сильнее исполосованной спины. Он так надеялся, что иудеи и язычники будут едины во Христе, войдут в "новый Израиль"! Павел не затаил обиды на иудеев. Он все еще верил, что "приобретет братьев своих по плоти", и только поэтому, а не из желания спровоцировать и разозлить иудеев, принял предложение Тития Иуста и сделал его просторный, удобный для собраний дом по соседству с синагогой местом, где каждый входящий мог услышать учение Христа.