Александр Романенко - ВьЮжная Америка

Только в дни смуты и экономических ожиданий, в дни политического напряжения, которое нередко захватывает внимание китийцев, водители автобусов переключаются на другие станции, где румба занимает не более двух третей эфирного времени и где иногда говорят не только о музыке и футболе.

Если вы останавливаете такси, то будьте совершенно уверены, что, стоит вам захлопнуть дверь, таксист моментально включит радио — румба! Причем, как правило, громко, резко. Я не помню случая, когда бы таксист не пытался развеселить меня румбой. И всякий раз я прошу выключить радио. Таксисты подчиняются, выключают, но после этого всю дорогу смотрят в зеркало заднего вида, изучающе разглядывая меня, пытаясь понять, что же такое ужасное произошло с этим человеком (то есть со мной), в результате чего он отказывается от музыки.

Странно, но ни в Колумбии, ни в Перу, ни в Чили, ни в одной ближайшей стране румбы практически нет. То есть, конечно, есть, но из нее там не делают культа. Я слышал много колумбийской и перуанской музыки. Все это — выраженная в звуке тоска и печаль индейца, завороженно смотрящего на бесконечный мир, тоска по лучшим краям и небесным дворцам. Другие мелодии, другие ритмы, но те же, «русские», близкие нам мысли. Перуанских индейцев можно слушать часами, не надоедает. Чужое, но до терпкости родное. Чилийцы тоже не редкость в Кито, их можно встретить даже в автобусах, с гитарами в руках. В автобусах они всегда поют о любви, но тоже с печалью, с жалобой, с тоской. Трогает. И никакой румбы, ни малейшего следа!

Как и большинство русских людей, я люблю ездить, люблю, когда меня везут куда-то, люблю смотреть в окно и размеренно, в ритм движению, думать о своих делах, о жизни, думать, думать, думать. Прекрасное занятие — ехать и думать. В такси тоже неплохо думается, особенно если путь не близок. Иногда приятно поразмыслить под музыку. Я, например, уважаю итальянцев эпохи Ренессанса. Старинные менуэты для клавесина — тоже замечательный фон для любых здравых мыслей. Но румба… Не идет ни в какое сравнение. В ней есть что-то дьявольское — под звуки румбы мозг отказывается работать напрочь.

Однажды я поставил такой эксперимент: в такси не попросил выключить радио и попытался вспомнить таблицу умножения. И что же? Даже такая железобетонная информация, навсегда вбитая в мою голову кошмарной зубрежкой в начальной школе, вышла из-под моего контроля, и четырежды восемь получалось сорок пять, а семью шесть — восемьдесят один. Через три минуты я запутался окончательно, не сдержался и попросил выключить наконец этот кошмар. О, какой тяжелейший камень свалился с души! Я отчетливо почувствовал, как из моих мозгов испаряется туман, мои мысли становятся яснее и логичнее, и спустя всего четверть часа я вернулся в нормальное состояние.

Однако ночные улицы центра, освещаемые лишь редкими фонарями и яркими окнами магазинов и баров, прекрасно гармонируют с рвущейся из подвальчиков румбой.

Гуляя, мы с Машей сделали еще одно маленькое открытие: китийцы любят выпить. Разумеется, все выпить не дураки, но днем в столице пьяного человека не найти и с огнем, а ночью — пожалуйста, сколько угодно. Правда, все подвыпившие граждане крутятся у дверей баров, в которых они и подвыпили. Из очерченного светового круга, созданного иллюминацией над входом, пьяница выйти не решается — боится ограбления.

Многие здесь серьезно уверены в том, что на пьяного человека обязательно нападут грабители. Откуда им взяться, ума не приложу. Улицы пустынны, кроме баров и кафе, все закрыто, грабить, собственно, некого и нечего. Так или иначе, но грабители на нашем пути не попадались.

Зато мы встретили кое-кого другого. «Ночных бабочек». Честно говоря, просматривая газеты, я понял, что проституция в Кито хорошо развита, ничуть не хуже, чем в Москве. Здесь есть все, что только может вообразить похотливый ум озабоченного мужчины. Хотя явное предпочтение Отдается «клубам», то есть как бы барам и ресторанам, но с «комнатами». Туда приглашают работать девушек любого возраста и на обыкновенных условиях. Впрочем, везде так. А вот об уличных читать не приходилось. Зато довелось увидеть.

Дело происходит следующим образом: мы идем по красивой петляющей улочке, украшенной узорчатыми изгородями и цветущими палисадниками. Туристический район, полночь, прекрасная теплая погода. Темновато. Навстречу нам шагают две девицы. Расстояние еще значительное, девицы понимают, что один из нас мужчина, а второй, который поменьше (Маша была в брюках), — наверное, пацан какой-нибудь. И, не доходя до нас метров тридцать, они синхронно приспускают кофты. Оголяют не только плечи, но и значительно ниже, чтобы у прохожего не оставалось никаких сомнений. Товар предлагается «лицом». Обоим девчонкам лет по шестнадцать, угловатые, худощавые, совсем подростки. Спрос, очевидно, не слишком, в бар не берут — там предпочитают экзотику, кругленьких индианок, специально для туристов.

Но когда остается десяток шагов, они вдруг различают, что я иду с ребенком, и мгновенно возвращают кофты в их нормальное положение. Им еще стыдно, они неопытны, не обкатаны. Мы с Машей долго идем молча, я не собираюсь комментировать увиденное, читать нотации и прочее. Пусть сама обдумает. Это полезнее, чем переваривать чужую мысль, чтобы в конце концов отбросить ее только потому, что она чужая.

Но в тот вечер (точнее, в ночь) мы еще раз натолкнулись на проституток. Правда, иной разновидности. Мы возвращались в отель, где должны были провести последнюю ночь перед переездом на квартиру, и на перекрестке Шестого декабря и Вентимильи увидели двух женщин. Их уже нельзя было назвать девицами. Обе в черном, тертые бабы, ярко разукрашенные, в блестках, в немыслимых пластмассовых браслетах, они смеялись на всю улицу грубыми прокуренными голосами и останавливали проезжавшие мимо автомобили. Точнее, пытались остановить. Но никто не снижал скорости. На узком тротуаре мы прошли мимо вплотную к ним и едва не задохнулись в плотном облаке жгучей парфюмерии. Обе барышни были пьяны, но привычно пьяны. Вид у них был самоуверенный, наглый. Но таких в Кито — раз-два и обчелся. В основном все же преобладают подростки и молодые девушки, а потом их вытесняет новое поколение проституток, и «старые», которым уже лет двадцать пять, вынуждены находить какую-нибудь другую работу, хотя это и трудно до чрезвычайности — работы нигде нет.

Как-то мне случилось в Кито увидеть и наших, русских, проституток. Две молодые поджарые лошадки (всегда они парами, почему?) горланили подвыпившими голосами у парадного входа в казино на улице Объединенных Наций, бурно, с сочным матом обсуждая какого-то «козла», то ли недоплатившего, то ли просто отказавшегося от услуг. Кто они, зачем заехали так далеко, на край света? Неужели в Европе и для проституток уже нет пристанища? Но скорее всего, наши девочки были проездом. Больше я их не встречал.