Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль

Вместо того, чтобы не спеша поискать нужный поворот, водитель разогнал свой тарантас до максимальной скорости, так что глаза не успевали фиксировать мелькающий ландшафт. Через пару минут я начал понимать, что прибрежная часть Ауровиля, видимо, закончилась.

– Эй! – крикнул я. – По-моему, мы едем не туда! Поехали обратно! Только, пожалуйста, медленнее!

Водитель опять кивнул, лихо развернулся, подрезав какого-то мотоциклиста, и с той же скоростью помчался обратно. Возможно, он вообще был не в курсе, что ручка газа на мотороллере может занимать промежуточное положение.

Заметив прилегающую к шоссе дорогу, я хлопнул его по плечу:

– Похоже, это здесь.

Тук-тук остановился. Я протянул обговоренную заранее сумму – двести рупий.

– Нужно еще пятьдесят, – неожиданно заявил рикша. – Мы проехали дополнительное расстояние.

– Я не знаю, сколько мы проехали. Меня это не интересует. Я сказал, что мне нужен гестхаус «Уайлд Вэйвс». Ты сказал: «Двести рупий». И мы даже его не нашли.

– Мы проехали дополнительное расстояние, – повторил водитель.

– Ты возьмешь двести рупий? – спросил я, давая понять, что других вариантов не будет.

– Мы проехали дополнительное расстояние, – упрямо сказал он в третий раз.

Я взял чемодан и начал вылезать из машины.

– О’кей, о’кей, – торопливо сказал индус. С недовольным выражением лица он забрал деньги и грустно добавил: – Но этого мало.

Не обращая больше на него внимания, я зашагал по раздолбанному асфальту. Это была деревенская улица со стоящими впритирку друг к другу обшарпанными разнокалиберными домами. На дороге почти у каждой двери сидели на корточках женщины и девочки – по двое, по трое – и рисовали на асфальте цветные узоры. Эти узоры называются коламы, и делают их с помощью специальной краски, приготовленной из рисовой пудры. По древним поверьям каждое утро перед входом в дом нужно нарисовать колам, который будет охранять семью от врагов и злых сил, дарить счастье, удачу да и просто хорошее настроение. К вечеру колам, возможно, выцветет и сотрется. А утром следующего дня на его месте появится новый. У каждой хозяйки свой узор, не похожий на другие, все линии и цветовые сочетания которого несут определенный смысл, а умение создавать семейный колам передается от матери к дочери из поколения в поколение. Этакое романтическое и рутинное мероприятие, повторяющееся изо дня в день, из года в год, из века в век.

Двигался я сложной змейкой, старательно объезжая гремящим чемоданом выбоины на асфальте, лужи, коровьи лепешки и женщин, ползающих на карачках вокруг своих коламов и косящихся на меня. Пару раз я попробовал обратиться к ним с вопросом о местонахождении «Вэйвс», но в ответ видел лишь неопределенное покачивание головой. Белых людей в такую рань не было заметно, а задавать тамилам подобные вопросы, видимо, не имело смысла.

Мне бросилось в глаза, что внешне тамилы заметно отличается от тех, кто населяет часть западного побережья Индии. Конкан – так называют полосу суши, протянувшуюся вдоль Аравийского моря от Бомбея до Кералы, ограниченную с востока горами Западные Гхаты. А конканцы – соответственно народ, населяющий эту территорию, куда входит и маленький штат Гоа.

На первый взгляд большой разницы между ними не заметно. Но когда приглядываешься повнимательней, когда уже перезнакомишься, пообщаешься и тут и там с представителями этих двух, в сущности, совершенно разных народов, начинаешь видеть все различия. Во-первых, кожа у тамилов темнее и имеет другой оттенок – бронзовый, в отличие от темно-серо-коричневого у конканцев. Но прежде всего не цвет кожи, а черты лица отличают тамила от индийца с запада или севера. Глядя на этих худых, невысоких и, в то же время, гордых и самодостаточных людей, постоянно вспоминаешь геологическую теорию, утверждающую, что полуостров Индостан в свое время был частью Африки. Они действительно совершенно непохожи на жителей евро-азиатского континента, а их лица с высокими скулами, впалыми глазами и резко очерченными губами очень органично смотрелись бы где-нибудь в Центральной или Восточной Африке.

Я глядел вокруг на крашеные бетонные дома с черными потеками на стенах от бесконечных во время муссона дождей, на покатые конусовидные крыши, покрытые матами из темно-серых высушенных пальмовых листьев, похожие на лесные муравейники, на окна домов, которые, в сущности, и не окна в нашем понимании, а заделанные цементом проемы с вырезанными в них отверстиями разных для каждого окна форм, и – вот странное дело – не покидало меня ощущение, что все это я уже видел множество раз, все мне здесь знакомо, что ходил я по этой улице и знаю, куда она приведет.

Все это время откуда-то издалека, не умолкая ни на минуту, неслась громкая задорная музыка, напомнившая виденные в детстве индийские фильмы.

Дома с правой стороны улицы закончились, после них протянулась сплетенная из кустарниковых веток ограда. Через минуту передо мной были ворота коммьюнити Симплисити. Рядом висела табличка с надписью «Spirulina Farm».

Открыв калитку, я зашел внутрь с надеждой встретить кого-нибудь, способного указать мне дорогу. Центральную часть большого двора занимали длинные узкие бассейны из бетона. По периметру стояли домишки, больше похожие на сараи. Все двери были закрыты, да и вообще территория производила нежилое впечатление – похоже, что сюда приходят только работать. Хотя, возможно, я и ошибаюсь – ведь слово «коммьюнити» предполагает совместное проживание, пусть и небольшой, группы людей.

Я побродил между рядами бассейнов с зеленой кашей, затем вышел на улицу и через деревню прошел к морю. Передо мной раскинулись серые воды Бенгальского залива. Прибой белой пеной набрасывался на песчаный берег, круто обрывающийся к воде. По пляжу, вроде как бесцельно, слонялась мужская половина деревни. Вдоль горизонта протянулся неширокий плотный слой разноцветных облаков, через который, словно золотые мечи, раскинутые веером, вычерчивая бледно-голубое небо ровными линиями, пробивались лучи восходящего солнца.

Город рассвета… Вот я и прибыл сюда. Слева и справа от меня – бесконечный пляж, равномерно усыпанный пластиковым мусором. Впереди бескрайний океан. Сзади рыбацкая деревня, каких в Индии бесчисленное множество.

Я достал телефон. Придется звонить Тане, хозяйке «Вэйвс» и, видимо, будить ее – сомневаюсь, что русский человек в шесть утра уже не спит.

Так и есть. Я разбудил Таню своим звонком, и она спросонья послала меня – как выяснилось спустя несколько минут – не в ту сторону.

Вернувшись на шоссе, я пошел направо. Музыка, звучавшая все это время, стала усиливаться. Наконец, когда грохот стал совершенно нестерпимым, источник его локализовался в небольшом стоящем у дороги храме, на углах синей ограды которого восседали белые изваяния львов, неожиданно напомнившие мне Питер.