Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

26 декабря я оставил Каргалык. Амбань снарядил мне в провожатые одного бека, поручив ему заботиться о моих удобствах в пути. А когда мы выехали из восточных ворот города, в честь мою снова грянули три пушечных выстрела.

Через небольшой промежуток времени мы миновали последние селения и очутились в пустынной местности, где дорога, обыкновенно выделяющаяся светлой полосой, совершенно заметается во время буранов. Для того чтобы путешественники не сбивались с пути, китайцы и распорядились установкой столбов, указывающих направление дороги. Столбы расставлены на расстоянии 80–90 метров друг от друга, и, таким образом, их всегда видно впереди 5–7 штук зараз. Во время самого бурана от них толку немного; зато, когда буран прекратится, они очень полезны и даже необходимы; пока их не было, говорят, многие путешественники, сбившись с пути, пропадали бесследно. Глядя на эти столбы, вспоминаешь слова Марка Поло: «А перед тем, как расположиться на ночной отдых, ставят сигнальный шест, чтобы он указывал направление завтрашнего маршрута».

От оазиса Бэш-арык (Пять каналов) тянется ровная бесплодная равнина вплоть до Кош-лянгара (Две станции), караван-сарай которого, обсаженный ивами, виден издалека; находясь на возвышении, он как будто парит над горизонтом. Этот «лянгар» отличная постройка из серо-зеленого кирпича, возведенная еще в начале правления Якуб-бека. Внутри находится большой четырехугольный двор, вымощенный крупными кирпичами. В «лянгаре» десять отдельных помещений для путников; полы в этих помещениях также вымощены кирпичами, а свет проникает сквозь небольшое оконце в сводчатой крыше.

Рядом с этой солидной каменной постройкой, резко отличающейся от глиняных лачуг, к которым мы привыкли, находятся службы и конюшня из обыкновенной глины, с бревенчатыми крышами. Тут же с юго-восточной стороны «лянгара» находится и большой водоем, в который собираются воды, стекающие с гор весной, и который, таким образом, служит запасным водохранилищем на жаркое, сухое время года. Вокруг водоема растет несколько красивых ив.

Соответственно континентальному климату местности зима здесь бывает суровая, а лето страшно знойное. В конце марта начинается время песчаных буранов, продолжающееся до конца лета. Средним числом в год бывает до пятнадцати жестоких буранов. Бураны бывают необычайно свирепы; случается, что вихрем уносит овец, пасущихся около селений или отбившихся в тумане от стада. По здешнему обычаю, пастухи и отвечают перед хозяевами лишь за овец, пропавших в тихую погоду. Сторож «лянгара» рассказывал, что особенно сильными буранами переносит ворон и других птиц из Каргалыка до Гумы или наоборот, причем птицы часто убиваются насмерть о попадающиеся на пути предметы.

Насчет упорного ветра сложилась такая легенда. Около Чулак-лянгара один святой человек несколько сот лет тому назад вырыл колодец, теперь давным-давно занесенный песком. Когда святой вырыл яму в 80 сажен глубины, земля под ним вдруг разверзлась, оттуда поднялся страшный вихрь и унес его на небо. Из колодца же с тех пор и выходят все ветры, дующие в этой местности. Другая легенда, основывающаяся на наблюдении, правдоподобнее. Она гласит, что, если последний буран проносится из Каргалыка, следующий пронесется из Гумы и что это или тот же самый буран, возвращающийся обратно, или другой, отправляющийся к первому в гости.

Весь путь от Кашгара до Хотана, как и путь от Кашгара до Ак-су, китайцы разметили «потаями», или путевыми знаками. Поэтому и магометане обыкновенно измеряют здесь расстояния «потаями», а не так, как в других местностях, где «потаев» не существует, «ташами» (камень), «джолы» (дорога), или «чакырымами» (окрик). «Потаи» — усеченные глиняные пирамиды, высотой в 6–7 метр. Средним числом между двумя станциями приходится по 10 «потаев».

Я несколько раз измерял расстояние между двумя «потаями», и всякий раз получались разные цифры: то 3720, то 3687, то 3502 метра. Я, таким образом, и не знаю, чем руководствуются китайцы, воздвигая свои пирамиды именно на таких-то и таких-то пунктах; видно, однако, что особенной точности при измерении они не придерживаются. Мы с нашей обычной караванной скоростью проезжали расстояние между двумя «потаями» в три четверти часа.

Проехав пустынную степную местность, мы достигли небольших глинистых террас с разбросанными по ним могилами. Мы раскопали некоторые. Внутри они были обшиты досками и прутьями, и в глубине ям, наполненных песком и пылью, мы нашли побелевшие кости и черепа. Как форма могил, так и положение их относительно киблы указывали, что они хранили прах джагатай-тюрков. Некоторые скелеты были завернуты в лохмотья, распадавшиеся в прах при одном прикосновении.

Судя по всему, кладбище это не особенно древнего происхождения; вероятно, ему не более двух-трех веков. Расположение кладбища, а также развалин домов и стен указывает на то, что обитавшие здесь некогда люди принуждены были отступить перед надвигавшимся песком дальше к югу. Такое отступление перед песком пустыни происходило, вероятно, в течение тысячелетий, и барханы пустыни Такла-макан скрывают под собой, без сомнения, много достопримечательностей.

О гораздо древнейшей культуре говорят миллионы мелких черепков, остатков глиняных сосудов и обожженного кирпича, разбросанные по всей местности, по обеим сторонам большой дороги. По рассказам туземцев, это следы древнего города Назара. Время от времени находят и древние монеты, кольца, бронзовые украшения и осколки стекла. Я тоже нашел здесь несколько стеклянных осколков светло-голубого и зеленого цвета.

Достойно внимания, что нынешние обитатели местности не умеют выделывать стекла. Черепки и осколки, попадающиеся не только около Муджи, но и в других местах в Восточном Туркестане, свидетельствуют об упадке местной промышленности. До некоторой степени упадок этот объясняется изменением климатических условий. Всюду, где климат ухудшается, недостаток воды и количество бесплодного песку увеличивается, там и культура идет назад, и население теряет жизненную энергию и убывает.

Вид разбросанных по песку бесчисленных черепков сначала приводит даже в недоумение: начинаешь копать — ничего, кроме песку и пыли, никаких признаков кипевшей здесь жизни, кроме этих черепков! Причиной — ветер. Он сметает песок и пыль, но оставляет на месте черепки в силу их веса и формы. Можно предполагать, что ветер в течение тысячелетий сдул массу слоев песку и пыли, содержавших черепки, благодаря чему последние и оказались на теперешней поверхности.