Андрей Троицкий - По Америке и Канаде с русской красавицей

Ричарда привык объясняться без реверансов, даже в сторону красивой женщины. Все лестные слова идут от сердца, – нет сомнений. Но почему? Его литературный вкус не мог испортиться с момента нашей последней встречи, когда он высказался о творчестве Рите далеко не лестно. Значит, это я ошибся в оценке "Забора".

– Там сосед главного героя – гей, – сказал я. – Слушай, эта гомосексуальная тема мне не нравится. То есть… Эта дань моде, конъюнктура книжного рынка. Сейчас за нее все хватаются, думают, что оригинальны, а на самом деле…

Рита недобро сверкнула глазами, я сник в своем кресле, понимая, что занимаюсь мелкими недостойными укусами, своими замечаниями мнение Ричарда все равно не изменю. Но совесть моя была чиста: свои замечания я высказал Рите заранее, и сейчас не сказал ничего нового.

– Как раз наоборот, – Ричард принял мою реплику за приглашение к дискуссии. – Между главным героем, человеком традиционных взглядов, и геем, живущими по соседству, рождается непонимание. Затем неприятие, переходящее в конфликт. Это хорошо. Так возникает сюжет, интрига. Чем кончится дело? Это же интересно.

– А соседка через улицу? – я не мог остановиться. – Она просто нимфоманка. Таскает к себе мужиков. Живет жалкими мещанскими интересами: телевизор, борьба с собственным весом. И вот объектом ее домогательств становится новый сосед. Все кончается свадьбой. Пошлятина. И эта женщина, она не тянет на героиню.

– Это простая земная женщина. Разве на досуге она должна читать Шекспира или рыцарские романы? Любить платонической любовью и сочинять стихи типа "Соловей – любовник розы"?

– Ну, зачем такие крайности…

Я понимал, что проиграл, поэтому пошипел еще какое-то время и выдохся. Рита бросала обжигающие взгляды, даже стучала кулаком по моему костяному колену, а Колберт находил остроумные ответы на все замечания. Рита, приняв поздравления, лучилась от счастья. Мне оставалось присоединиться.

Мы прервали долгий разговор с Колбертом. Спустились в ресторан и пообедали.

– Не умеешь ты проигрывать, – сказала Рита.

– Не в этом дело. Просто не первый год знаком с американским литературным рынком, но не могу понять: что по их понятиям хорошо, а что плохо. Русские издательства оптом скупают и публикуют западных авторов. Мы все берем, без разбора. Самые унылые, слабые, поверхностные вещи. Кажется, на Западе не осталось ни одного писателя, второстепенного, давно забытого, невостребованного, которого бы не издали у нас. Вытащим из небытия какого-нибудь заплесневелого графомана, скажем, что он моден у них – и будут покупать в России. А мы и рады: носимся с иностранными графоманами… Как с писаной торбой. Будто своих мало. И еще какому-нибудь бездарю литературную премию дадим, – даже посмертно. Есть и такой пример. Из жизни, не из области абстрактного юмора.

– Просто в Америке мало читают. До русской литературы у людей руки не доходят.

Я ответил, что Рита заблуждается. Мнение, что в Америке количество книг в доме равно количеству комнат, – хоть и расхожее, но ошибочное, очень далекое от правды. Читают не меньше, чем у нас. Тем не менее книжный рынок не на подъеме.

Во время финансового кризиса обанкротилась крупнейшая сеть книжных магазинов "Borders". Это были неповторимые магазины с широчайшим ассортиментом. Люди приходили туда на целый день семьями, с детьми, с женами. Сидели в просторных холлах, в креслах, на диванах, читали, пили кофе. Это была даже не сеть магазинов, – читательский клуб по интересам. Государство должно было оказать финансовую помощь "Borders", ведь вопрос жить или умереть крупнейшей книжной сети, – не коммерческий. Это государственная политика в области просвещения и образования. Но государство устранилось. Очень жаль…

Осталась другая сеть "Barnes and Noble". И в магазинах полно покупателей. Хотя объемы продаж бумажных книг снизились, растут продажи электронных книг. Кстати, цена их не ниже цены книги бумажной. Люди охотно выкладывают деньги, – здесь нельзя зайти в интернет и скачать книгу задаром, – это незаконно. Права авторов и издателей государство все-таки защищает. И литераторы не в обиде, гонорары за бумажные книги это 10 – 15 %, а за электронную все 50 %. Так что, книгу хоронить пока рано.

– И наших авторов покупают на Западе…

– Кого? Толстого, Пушкина, Тургенева, Достоевского. А современники задаром не нужны. Ну, есть пять-шесть имен, изданных на периферии западного мира, – и все. И вот вопрос: почему так? Даже в советское время был большой перечень русских авторов, издававшихся здесь. А сейчас – пустота. Игра идет в одни ворота, – и мы проигрываем с разгромным счетом.

– Пока Александр Сергеевич за нас отдувается. Один за всех.

– Вот именно… Или наша литература настолько деградировала, что уже не может вынести никакой конкуренции? Чего ждут на Западе от нас, или уж ничего хорошего не ждут? Может быть, дело не в качестве литературы. Может быть, пропасть русского и западного сознания так велика, что не судьба понять друг друга, поэтому нет к нам интереса. Для меня сие – тайна.

Но Рита слушала мои жалобы в пол-уха, она наслаждалась своим триумфом. И я не стал развивать грустную тему.

Мы вернулись в номер и завели с Колбертом разговор о Ритиной повести. И снова я спорил, – но на этот раз взял роль адвокаты Риты, но не из духа противоречия. Повесть «Не уходи, родной» искренне понравилась.

Это рассказ о том, как некая Вера, молодая образованная женщина из обеспеченной семьи, полюбила человека рабочей профессии, странного и противоречивого парня. Эта любовь, самозабвенная и одновременно какая-то болезненная, для нее – словно наказание без вины. С одной стороны, Вера не видит перспектив в жизни с Ильей, часто его не понимает, даже тяготится этой связью. С другой стороны, душевно к нему привязана, не может его оставить.

У Ричарда было противоположное мнение. Он сразу вынес приговор, – плохо, но начал разговор не с главного, а с второстепенных мелочей. Но именно эти мелочи, громоздившиеся одна на другую, их избыток, в конце концов набрали большой вес и решили судьбу повести.

– Вот вы пишете: "От Ильи пахло так, будто в кармане он носил дохлую мышь, все время хотелось отойти в сторону или отвернуться". А почему от него плохо пахло?

– Как ты помнишь, Илья монтажник. Собирает небольшие котельные. Которые работают на мазуте или угле. Грязь, солярка, угольная пыль… Этот запах просто въедается в человека.

– Наверное, Илье надо чаще мыться. Не понимаю, почему он такой грязнуля.

– Это легко переделать.

– Илья не вызывает положительных эмоций. Высокий, с узкими неразвитыми плечами, астеник. Глаза, как вы пишете, "глаза навыкате, тусклые, будто сделаны из бутылочного стекла".