Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

Я осмелюсь утверждать, что эта гавань населена лишь в благоприятное время года и что индейцы никогда не зимуют здесь. Я не видел ни одной хижины, которая могла бы защитить от ливня. И хотя в бухте никогда не собиралось более трехсот индейцев, нас посетило еще от семисот до восьмисот сверх того.

Пироги постоянно заходили в бухту и покидали ее. Каждая привозила с собой свой дом и мебель, которая состояла из множества маленьких коробов, хранящих их самые ценные предметы. Эти короба помещаются у входа в хижину, которая настолько нечиста и зловонна, что едва ли какое-либо звериное логово может сравниться с ней.

Они никогда не отходят более чем на два шага, чтобы справить нужду, для чего они не ищут ни тени, ни уединения. При этом они продолжают начатую беседу, как будто боятся потерять и одно мгновение. Когда это случается во время трапезы, они никогда не отходят дальше пяти-шести футов и сразу же возвращаются на свое место.

Эти индейцы никогда не моют деревянные чаши, в которых готовят рыбу. Они служат им одновременно котелком, подносом и тарелкой. Поскольку эти сосуды не могут стоять на огне, они кипятят воду, бросая в нее раскаленные камни, которые меняют, пока кушанье не приготовится. Им также известен способ жарки, почти не отличающийся от того, который используют все солдаты в походе.

Вполне вероятно, что мы видели лишь очень малую часть этого народа, занимающего, возможно, значительное пространство морского побережья. Летом они кочуют из одного залива в другой в поисках пропитания, например тюленей, а зимой уходят в глубь материка, где охотятся на бобров и других животных, чьи шкуры они нам привозили. Хотя они всегда босы, их подошва не мозолистая, и они не могут пройти по камням, не поморщившись. Это доказывает, что они путешествуют либо в пирогах, либо по снегу в снегоступах.

Собаки — единственные животные, с которыми они заключили союз. В одной хижине обычно три или четыре собаки. Они малы и напоминают пастушеских собак мсье де Бюффона. Они почти не лают, но часто шипят, подобно бенгальскому шакалу, и настолько дики, что другим собакам они показались бы тем же, чем их хозяева представляются цивилизованным народам.

Мужчины прокалывают носовые и ушные хрящи, куда подвешивают различные украшения. Они наносят себе шрамы на предплечья и грудь с помощью очень острого инструмента, который затачивают, проводя по зубам, словно по точильному камню. Они стачивают зубы почти до десен и используют для этого закругленный песчаник в форме языка. Они смешивают охру, золу и графит с тюленьим жиром, чтобы раскрасить свое лицо и остальное тело устрашающими узорами.

По торжественным случаям они опускают волосы на плечи, пудрят их и заплетают вместе с пухом морских птиц. Это — их самая большая драгоценность, доступная, вероятно, лишь вождям племени. Они накидывают на плечи простые шкуры, остальная часть тела полностью обнажена, кроме головы, которая обычно покрыта маленькой соломенной шапочкой, очень искусно сплетенной. Иногда они надевают на голову двурогий колпак из орлиных перьев, к которому прикрепляют подобие деревянной ермолки. Эти виды головных уборов крайне разнообразны, однако их главная цель, как и всего остального наряда, — напугать. Вероятно, так они пытаются внушить ужас своим врагам.

Некоторые индейцы носят целые рубашки из шкур выдры, а обычный наряд великого вождя — плащ из дубленой лосиной шкуры, окаймленный бахромой из оленьих копыт и птичьих клювов, которые во время танца издают звук, словно колокольчики. Такое же платье хорошо известно у дикарей Канады и других народов, населяющих восточное побережье Америки.

Я видел татуировки на руках лишь нескольких женщин: у них заведен другой обычай, который делает их безобразными. Я не поверил бы в его существование, если бы не стал его свидетелем. У всех женщин рассечена нижняя губа у основания десны на всю ширину рта. Они носят там своего рода деревянную миску без ручек, которая прижимается к десне, в то время как разрезанная нижняя губа служит ей зажимом. Таким образом, нижняя часть рта выступает на два или три дюйма.

Рисунок мсье Дюше де Ванси, который сама истина, пояснит лучше любого описания эту, вероятно, отвратительнейшую моду на земле. Девочки носят лишь спицу в нижней губе — только замужние женщины имеют право на миску. Несколько раз нам удалось уговорить женщин снять это украшение, на что они едва согласились. При этом они смущались и делали те же жесты, что и европейские женщины, у которых обнажилась грудь. Их нижняя губа упала на подбородок, и эта вторая картина была не намного красивее первой.

Эти женщины, самые отвратительные на всей земле, покрытые зловонными, часто даже недублеными шкурами, не упустили возможности пробудить желание у некоторых особ, впрочем, не самого высокого положения. Поначалу они возражали и уверяли посредством жестов, что подвергнут опасности самую свою жизнь, если пойдут на уступку, однако подарки завоевали их расположение. Они пожелали пригласить солнце в свидетели и наотрез отказались пойти в лес.

Не может быть сомнений в том, что это светило — божество этого народа. Очень часто они обращаются к нему с молитвами. Однако я не видел ни храмов, ни священнослужителей, ни следов какого-либо культа.

Ростом эти индейцы подобны нам. Черты лица у них очень разнообразны и не выражают какого-либо определенного характера, однако их взгляд никогда не бывает ласков. Их кожа темно-коричневого цвета, потому что они постоянно под открытым небом, однако их новорожденные такие же белокожие, как и наши дети. У них есть борода, меньше, действительно, чем у европейцев, однако невозможно сомневаться в ее существовании. Общепринятое мнение, что у индейцев не растет борода, ошибочно. Я видел коренных индейцев Новой Англии, Канады, Акадии и Гудзонова залива, и среди всех я встречал несколько человек с бородами. Поэтому я полагаю, что остальные имеют обыкновение выщипывать бороду.

Их телосложение очень хрупкое. Самый слабый из наших матросов смог бы побороть самого сильного из этих индейцев. У некоторых я видел опухшие ноги, как при цинге, однако десны при этом были в хорошем состоянии. Я сомневаюсь, что они доживают до глубокой старости. Я видел лишь одну женщину, которой, как мне показалось, было шестьдесят лет. Она не обладала никакими особыми правами и трудилась наравне с другими женщинами.