Надежда Воронова - Ты приезжай…

А Юре с Галей очень хотелось рассказать мне все, что произошло у них за эти долгие годы. И они, перебивая друг друга, требовали от меня: "Слушай! Слушай!"

Галина, обрадовавшись возможности проговорить всю их совместную жизнь, вулканической лавой извергала свои эмоции радости и обид. А Юрий, в очередной раз безнадежно махнув рукой, мол, жена слова сказать не даёт, уходил полежать перед телевизором, дабы не пропустить начало их с Галей любимого сериала.

Совместная семейная жизнь Турковых началась в поселке Текун Костромской области. Юная санитарка медпункта лесхоза очаровала молодого тракториста. Любовь оказалась взаимной. Поженились. Обустроились. Родили двух дочек – Любу и Надю.

В 70-х годах переехали в центральную область Крыма. Им предоставили типовой дом с приусадебным участком. Обустроились, живность завели.

"Здесь-το можно жить! – говаривала мать Гали. – Климат теплый, фруктов много, и картошки-то два урожая в год!".

Но, что девчонкам картошка и даже яблоки с грушами, – они всю жизнь с нежностью вспоминают родину детства, и леса, и грибы-ягоды. А еще они помнят, как я приезжала к ним в Текун, и Надя, которой тогда было лет пять, умоляла старшую сестру, чтобы та попросила у городской гостьи "сухоного" печенья.

Галина тоже часто мысленно возвращается в Костромскую область:

– Ох, любила я по ягоды ходить. Любу к старушке-соседке отведу, и – в лес.

Однажды набрала черники больше всех! Бабы все допытывались: почему? А я им показала, как ягоды собирала – обеими руками "доила" черничные кустики. Сноровистая была.

В Крыму я в теплицах работала. Бывало, без удобрений и воды боролась за урожай в своих "пайках". Исхитрялась за день больше тонны огурцов или помидор снять, в фартуке из теплицы их вынести, и по ящикам рассортировать. Однажды всем тепличницам велели собирать только крупные огурцы, поскольку через три дня заказаны два самолета, что полетят с огурцами на борту в Тюмень. Я категорически отказалась выполнять указания начальства, говорю им: "Как собирала огурцы – так и буду их собирать. В Тюмени что – не люди? Им тоже хрустящих огурчиков хочется, а не вялых переростков!" Начальство под таким натиском отступилось от меня.

Время шло. Дочки выросли, получили среднее образование. Обе встретили своих суженных. Люба – моряка черноморского флота. У них два сына и дочка. Почти 20 лет они прожили в Севастополе. Но разразились политические распри. Мужа с флота уволили, предложили ордер на квартиру в центральной России. Выбор был невелик, всего несколько поселков. Выбрали Новую Усмань. Поначалу тоскливо было переселенцам, но со временем вроде попривыкли. А сыновья до сих пор мечтают вернуться в Севастополь. Следом за дочерью подались из Крыма и родители. Купили дом в Воронежской области. Обжились, даже баню построили, но уж больно велик был приусадебный участок, около сорока соток – не справится им, здоровье не то. Четыре года прожили там, а теперь в Рождественской Хаве обживаются.

– Надеемся, уже в последний раз, – в один голос воскликнули они. – Помогают все: дочери и зятья, внуки и внучки. Спасибо им!

Младшая дочь Турковых, Надя вышла замуж за курсанта Военно-медицинской академии и по окончании учебы мужа жила с семьей на Дальнем востоке, в Ленинграде, а нынче обосновались они в Подмосковье. У них две дочери.

Когда Юра с Галей переехали в Воронежскую область, бюрократической волокиты было – уйма! В частности, Гале пришлось потратить немало сил и умения, чтобы доказать чиновникам правильность назначения пенсии Юре. И доказала! Дело в том, что трактористы, работающие в Крыму, имели право уходить на пенсию в 55 лет, при стаже в 20 лет, поскольку условия труда были тяжелым. Они работали круглосуточно, по 12 часов, практически без выходных, – страда весь год, отпуск зимой.

Всякое бывало по жизни – и в поведении мужа не все устраивало жену, да и у жены характер не "сахар". Но, любовь долготерпима!

– Неужели ни разу развестись с Юрой не хотела? – полюбопытствовала я.

– Хотела. Еще по молодости, – призналась Галина. – Любе тогда года два было. Да случилось так, что я случайно чуть не сожгла деньги, накануне полученные и спрятанные от Юры под матрас. Бог спас! Деньги нашла, а мужу сказала, что они пропали – решила проверить его реакцию. Плакала, вспоминая как испугалась, когда денег не увидала на месте. А мой Юрик спокойно так и говорит, мол, чего расстраиваешься, какая беда, еще заработаю, выкрутимся как-нибудь, пока у соседки перезайми. Этим ответом он меня и удержал от опрометчивого шага. И вот уже почти 50 лет вместе! Я всем говорю что мой дед лучше всех! – добрый, деньгами ни разу не попрекнул, не ревнивый – гордился, что я мужчинам нравилась, и с чувством юмора он, и всегда защищает меня перед другими.

– Николаевна, ты где? Сериал сейчас начнется, – зовет жену Юра.

На диване рядышком друг с другом сидят двое – он и она, – комментируя фильм, переживая за судьбы его героев.

До "золотой" свадьбы осталось чуть меньше двух лет. Дай Бог им здоровья!

А их детям и внукам хочется пожелать, чтобы они тоже дожили до своих "золотых" юбилеев семейной жизни.

2008 г.

Была у меня одна знакомая по туристскому клубу. Иногда мы обменивались с ней впечатлениями от очередного однодневного похода по окрестностям Ленинградской области.

Как-то я сообщила ей, что недавно вернулась из поездки в Пушкинские горы, ездила не по путёвке, а сама по себе. Женщина выслушала мой рассказ до конца, а потом тихим голосом, будто сознавалась в чём-то непотребном, произнесла:

– А я до Пушкинских гор однажды пешком дошла.

Я была заинтригована и тут же попросила от туристки-одиночки подробностей. И вот что она мне поведала:

– Когда я сообщила родственникам о своём намерении пешком, да ещё и в одиночку, дойти от Ленинграда до Пушкинских гор, они наперебой стали меня отговаривать от такой, по их мнению, немыслимой затеи. Было мне тогда под 60. Каких только эпитетов в свой адрес я не услышала! Но от своего намерения не отступила. Собралась и пошла. Картина, безусловно, ещё та: по пыльной обочине шоссе идёт пожилая женщина с рюкзаком за спиной и с сумкой-тележкой. Шофёры проезжающих машин неоднократно предлагали подвезти, но я отказывалась, отшучиваясь, мол, это мой бзик – и точка. Шла я шесть дней. Иногда приходилось ночевать и под ёлкой у костерка, иногда в деревне просилась на ночлег. Хозяева, выслушав меня, удивлялись, конечно, но как-то по-доброму. На ночь оставляли, потчевали и были рады моим угощениям, в то время редкостью бывали сгущёнка, сухие вафельные торты, хороший чай…

Не помню, что моя знакомая говорила по поводу своего обратного пути. Но родственники встречали её победным маршем: "Молодец, мы гордимся тобой!"