Бернард Корнуэлл - 4. Трафальгар стрелка Шарпа. 5. Добыча стрелка Шарпа (сборник)

— Ему можно доверять? — спросил у Чейза Шарп.

— Я доверю ему собственную жизнь. Он на корабле дольше меня. К тому же Коллиа не обойтись без человека, разговаривающего на местном языке.

Наступила ночь. Небо затянули густые тучи, и Шарп уже начал сомневаться, что шлюпка найдет путь к причалу в этой кромешной темноте. Опасения развеял Чейз.

— Этот фонарь, — объяснил он, указывая на бледно-голубое пятнышко света, — висит на нок-рее «Пуссели». Еще один мы повесим на фок-мачту «Везувия». Коллиа останется только держать два сигнала на одной линии. Мы обо всем подумали. — Он немного помолчал. — Вы не будете возражать, если я не стану вас провожать? Не очень хорошо себя чувствую, наверно, съел что-то. Надо поспать. Вы как, ничего не болит?

— Нет.

— Ладно. Удачи, Ричард. — Чейз похлопал друга по плечу и вернулся в каюту.

Расставание получилось какое-то странное, скомканное, и Шарпу не верилось, что Чейз вообще сможет уснуть в эту ночь. Скорее, недомогание капитана было связано не с расстроенным желудком, а с беспокойством за судьбу пускающихся в опасное предприятие людей. Лейтенант и сам нервничал. Они собирались пробраться в неприятельский город на обыкновенной лодчонке, в которой и спрятаться будет негде, если их обнаружат. Проводив взглядом Чейза, он вернулся на корму, где Хоппер и остальные точили сабли и ножи.

Ожидание растянулось до вечности. Наконец Коллиа приказал грузиться, и они, захватив оружие, мешки с едой и бурдюки с водой, неуклюже спустились в пропахшую смолой шлюпку. Все были необычайно возбуждены, кто-то хихикнул, кто-то даже нервно рассмеялся, так что мичману пришлось прикрикнуть, после чего он проверил, не заряжено ли у кого оружие, — случайный выстрел мог похоронить всю экспедицию. Снова начался дождь, и холодные капли поползли за воротник.

Шлюпка, рассчитанная на двенадцать человек, приняла на борт пятнадцать. Пройдя вдоль скрытого от города борта «Везувия», сидевшие на веслах сделали несколько осторожных гребков, чтобы удалиться от корабля. Уключины были обмотаны тряпками, так что весла не скрипели, но Коллиа все равно приказал прекратить грести.

— Дальше нас понесет прилив, — шепотом сказал он Шарпу.

Шептать было необязательно, поскольку до берега оставалось еще добрых полмили, но мичман, очевидно, решил, что осторожность лишней не бывает.

Дальше их несло само море. Время от времени рулевой делал пару гребков, ориентируясь на фонари «Пуссели» и «Везувия». Голубое пятнышко почти растаяло в темноте, и Шарп, наблюдая за действиями моряков, удивлялся, как им удается отличать два нужных огонька от десятков других. Команда хранила молчание, прислушиваясь к плеску воды и поскрипываниям, которые могли бы выдать присутствие датского сторожевого корабля. В том, что бухту охраняют от непрошеных гостей, он не сомневался.

Город погрузился в темноту, оставив совсем немного огней, вытянутые отсветы которых подрагивали на зыбкой черной воде. Порывы холодного восточного ветра бросали волны в борт шлюпки. Шарп ежился. Он уже чувствовал запах бухты, запах тухлой воды, загрязняемой ежедневными сливами, запах серой пены у набережной. На стене крепости то разгорался, то затухал крошечный огонек, — наверно, кто-то из караульных потягивал трубку, коротая долгие ночные часы. Фонари британского флота почти скрылись за жидкой пеленой дождя. Плеск воды, долетевший вдруг справа, заставил всех замереть. Шарпу показалось, что он слышит стон весла в уключине. Вражеский патруль был где-то рядом, и британцы затаили дыхание, но следующий плеск прозвучал тише, слабее. Вдалеке что-то мелькнуло. Коллиа и его люди наклонились, вобрав головы в плечи, как будто надеясь спрятаться от врага в темной пучине.

Над укреплениями появилось красноватое свечение. Шлюпка шла все быстрее, подхваченная прибрежным течением. Шарп не видел причала и старался не думать о выглядывающих из амбразур жерлах пушек. Одного снаряженного картечью снаряда вполне хватило бы, чтобы разметать в щепки шлюпку и посечь на куски людей. Городские часы пробили один раз.

И тут шлюпка наткнулась на препятствие. Шарп ухватился за липкий от смолы планшир. Сначала он подумал, что они налетели на бон или подводную скалу, но потом увидел, что баковые гребцы уже вылезают из шлюпки. Синие фонари безошибочно вывели их к причалу. Те, что выбрались первыми, уже принимали груз: продукты и оружие.

— Шлюпку оставим здесь, — прошептал Коллиа, — ее все равно унесет.

Пошатываясь, на ощупь, Шарп прошел к носу и неуклюже влез на пропахший рыбой деревянный причал.

— Ну, Ричард, куда теперь? — спросил негромкий голос.

Лейтенант в изумлении обернулся:

— Сэр?

— Ш-ш-ш… — Капитан Чейз усмехнулся из темноты. — Адмирал Гамбир считает меня больным, но не мог же я отпустить своих парней одних.

Матросы довольно ухмылялись. Они с самого начала знали, что капитан пойдет с ними, чем и объяснялось всеобщее возбуждение при отплытии с «Везувия».

— Так куда теперь, Ричард?

— Вам нельзя здесь быть, сэр, — пробормотал Шарп.

— Вам тоже, если уж на то пошло. Перестаньте, ради бога. В любом случае разговаривать уже не о чем, вам так не кажется? — Чейз был в обычной морской форме, прикрытой наброшенной на плечи накидкой. — Давайте же, Ричард. Ведите нас.

Лейтенант провел их по причалу, потом по дорожке, где они прогуливались с Астрид. Казалось, тяжелые орудия смотрят в спину. Шаги звучали раздражающе громко. Они находились шагах в двадцати от набережной, когда из сада, где за фашинами размещалась батарея полевых орудий, их окликнул резкий голос.

Ему ответил моряк-датчанин. Кто-то рассмеялся. Последовал короткий обмен репликами. Другие моряки остановились, сжимая в руках оружие, но разговор закончился в добродушном тоне, и отряд проследовал дальше.

— Что ты ему сказал? — спросил Чейз, когда они удалились от батареи.

— Правду. Сказал, что мы британские моряки и идем захватывать датский флот.

— Так и сказал? — встревожился капитан.

— Мать говорила, что я попаду в ад, если совру, сэр. Потом я объяснил, что наша лодка дала течь и мы возвращаемся. Он принял нас за патрульную команду.

Чейз усмехнулся. В тусклом свете фонарей виднелась мокрая от дождя набережная, заставленная запасенными для осады бочонками с продуктами.

— Вас это не удивляет, Ричард? — спросил капитан.

— Удивляет, сэр.

— Господи, мы в неприятельской крепости!

Чейз огляделся, явно огорченный тем, что из-за темноты ничего нельзя рассмотреть. Город спал, причем не только гражданское население, но и гарнизон. Страна вступила в войну, противник приступил к осаде, однако же Копенгаген все еще пытался ничего не замечать и вести прежнюю, привычную жизнь. Никто не желал воевать, и люди вели себя так, как будто верили, что, если не обращать на войну внимания, она уйдет сама собой. Дания просила немногого: оставить ее в покое, пока вся Европа сходит с ума, но у датчан были корабли, и им волей-неволей пришлось воевать.