Бернард Корнуэлл - 4. Трафальгар стрелка Шарпа. 5. Добыча стрелка Шарпа (сборник)

Рискуя попасться на глаза вахтенному офицеру и рулевому, они поднялись на бак, и леди Грейс показала на потолочное окно, из которого в нарушение приказа капитана лился слабый свет.

Крадучись, словно шаловливые дети, Шарп и леди Грейс приблизились. Из окна слышались голоса. Леди Грейс нагнулась, затем отклонилась назад и прошептала на ухо Шарпу:

— Они здесь.

Шарп последовал ее примеру и, наклонившись над окном, увидел внизу три склоненные над картой головы. Две принадлежали Кромвелю и Полману. Неожиданно Полман выпрямился, и Шарп отпрянул назад. Сквозь открытое окно вился дымок сигар.

— Morgen früh, — произнес по-немецки голос, который принадлежал не германцу Полману, а таинственному незнакомцу.

Шарп снова наклонился вперед. Теперь он узнал говорившего. Это был слуга Полмана, утверждавший, что по национальности швейцарец.

— Morgen früh, — повторил Полман.

— Никогда нельзя быть уверенным до конца, барон, — произнес Кромвель.

— Вы все сделали правильно, друг мой, поэтому я уверен, завтра все пойдет как по маслу, — отвечал Полман.

Раздался звон бокалов. В окне показалась рука, Шарп и леди Грейс отпрянули назад. Окно затворили, и мгновением позже Шарп услыхал, как Кромвель распекает рулевого на шканцах.

— Придется подождать наверху, — прошептала леди Грейс.

Они скользнули в узкий проход между сигнальной пушкой и гакабортом и припали друг к другу в долгом поцелуе. И только спустя некоторое время Шарп спросил, что означают те слова по-немецки.

— Завтра утром, — перевела Грейс.

— Первым их произнес слуга Полмана. Разве слуги пьют вместе с господами? К тому же я слышал, как он изъяснялся по-французски, а сам клянется, что швейцарец.

— Швейцарцы, любимый, — улыбнулась леди Грейс, — говорят по-немецки и по-французски.

— Правда? — удивился Шарп. — А я-то думал, что по-швейцарски. — Она рассмеялась. Шарп упирался спиной в планшир, а Грейс сидела у его ног. — Возможно, они имели в виду, что хотят повернуть на запад? Мы плывем на юг уже четыре дня.

— Куда нам спешить, — вздохнула она. — Ах, как бы мне хотелось, чтобы это плавание никогда не закончилось! — Грейс поцеловала Шарпа в нос. — Сегодня за ужином ты был отвратительно груб с Уильямом.

— Вот уж нет! Мне пришлось держать язык за зубами, — отвечал он, — зато теперь моя голень — один сплошной синяк. — Шарп прикоснулся к ее щеке, восхищаясь тонким очерком скул. — Хоть он и твой муж, любовь моя, но порой мелет такую чушь! Обучать офицеров латыни! Какой прок от этой латыни?

Леди Грейс пожала плечами:

— Если враг захочет убить тебя, Ричард, кого ты призовешь в защитники? Образованного джентльмена, толкующего Овидия, или неотесанного головореза размером со шкаф?

Шарп сделал вид, что размышляет над ее словами:

— Если ты так рассуждаешь, то, пожалуй, выберу-ка я этого… приятеля Овидия.

Леди Грейс рассмеялась. И снова Шарп подумал, что эта женщина рождена для радости, а не для печали.

— Я скучала по тебе, — прошептала она.

— И я по тебе, — отвечал Шарп.

Она выпростала руки из-под складок широкого черного плаща. Под плащом оказалась лишь сорочка. И до утра они позабыли про Кромвеля, Полмана и его таинственного слугу. Только серебристый диск луны освещал «Каллиопу», плывущую на юг ли, на запад? В ту ночь любовникам не было до этого никакого дела.

Капитан Пекьюлиа Кромвель, вглядываясь в подзорную трубу, беспокойно мерил шагами шканцы. Волнение капитана передалось пассажирам. Они гадали, что тревожит Кромвеля, и сошлись на том, что капитан ждет бури. Однако Кромвель не отдавал никаких приказаний — никто не убирал паруса и не проверял крепления пушек.

Эбенезер Файрли — набоб, который так горячо спорил с лордом Уильямом за ужином, — в поисках Шарпа вышел на верхнюю палубу.

— Надеюсь, мистер Шарп, вчерашние слова этого болвана не сильно вас расстроили, — пророкотал торговец.

— Вы о лорде Уильяме? Вовсе нет.

— Только слабоумный может утверждать, — с жаром продолжил Файрли, — что нельзя прожить без латыни или греческого! Что проку в латыни? Из-за таких, как он, я стыжусь называться англичанином.

— Я не чувствую себя оскорбленным, мистер Файрли.

— А его женушка не лучше! Обращалась с вами, как с грязью! За все время путешествия она даже ни разу не заговорила с моей благоверной.

— Она очень красива, — тихо промолвил Шарп.

— Красива? — раздраженно переспросил Файрли. — Ну, если вам по душе ее надменное обхождение! — Торговец фыркнул. — А чем еще им заниматься, как не их хваленой латынью? Они не выращивают пшеницу, не строят фабрик, не роют каналов. Их угораздило родиться знатными, Шарп, вот и вся их заслуга! Поверьте, Шарп, я не радикал — кто угодно, только не я! Однако иногда я думаю, что перед зданием парламента не мешало бы установить гильотину. Я бы нашел ей применение, уверяю вас. — Файрли глазами показал в сторону Кромвеля. — Пекьюлиа сегодня не в духе.

— Люди говорят, приближается шторм.

— Спаси бог этот корабль, — вздохнул Файрли, — и три тысячи фунтов груза в его трюме, которые принадлежат мне. Не тревожьтесь, мистер Шарп. Я не зря выбрал «Каллиопу». Быстрое и устойчивое судно, да и Пекьюлиа, несмотря на вздорный нрав, свое дело знает. В коммерции имя значит многое. Неужели они били вас плетьми, Шарп?

— Били, сэр.

— А потом вы стали офицером? — Файрли восхищенно замотал головой. — Когда-то мне привалило богатство, Шарп, редкое богатство. Но вам никогда не разбогатеть, если вы не разбираетесь в людях. Так что если захотите работать на меня, только скажите. Я возвращаюсь домой — пора дать отдых старым костям, но коммерцию не оставил, поэтому нуждаюсь в доверенных людях. Я занимаюсь торговлей в Индии, в Китае, да и в Европе — там, где чертовы французы позволяют мне это делать. Обещать могу две вещи — вы будете работать как вол и жить как принц.

— Работать на вас, сэр? — удивился Шарп.

— Вы ведь не знаете латыни? Это большое преимущество. Уверяю вас, обучиться торговому ремеслу не сложнее, чем их хваленой латыни!

— Мне нравится быть солдатом.

— Это видно. Майор Далтон рассказал мне о вас. Но когда-нибудь, Шарп, тупица вроде лорда Уильяма Хейла от страха перед французами заключит с ними мир, и тогда армия вышвырнет вас, словно долгоносика из засохшей галеты. Держите. — Торговец протянул Шарпу кусочек картона. — Моя жена называет это a carte de visite. Найдете меня, если понадобится работа. — На карточке был написан адрес Файрли — Паллисер-холл. — Я вырос рядом с этим домом, — сказал Файрли, — мой отец голыми руками чистил там сточные канавы, а я выкинул его лордство из фамильного гнезда. — Торговец улыбнулся, довольный собой. — Никакого шторма не будет. Пекьюлиа просто покусали блохи. Впрочем, так ему и надо.