Леонид Прайсман - 1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Но поскольку гарантии союзников отсутствовали, основным способом добычи денег являлся выпуск облигаций займа. 28 августа было решено продолжить печатание облигаций «Займа Доверия» еще на 5 млн рублей: «…объявленная первоначально сумма займа в 10 000 000 рублей будет расписана между гражданами г. Архангельска, дополнительное же количество облигаций может быть распространено в уездах» [154] ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 66. . Предпринимались и другие меры для привлечения денег. Возобновили работу архангельские отделения Московского народного (кооперативного) банка, Петроградского международного коммерческого банка, Русского для внешней торговли банка. Увеличению числа банков и их работе часто мешало инстинктивное отвращение социалистов, даже правых, к таким проявлениям капитализма, как банки. Особенно требовал строго соблюдения буквы и духа закона управляющий отделом юстиции Гуковский. Несмотря на поддержку Мартюшиным устава Северолесотехнического банка, требовавшего скорейшего открытия столь нужного области финансового учреждения, Гуковский сумел убедить ВУСО отклонить решение этого вопроса на основании чисто формальных признаков: «…он указал на ряд отступлений в проекте от кредитного устава» [155] Там же. Л. 59. . Для немедленного пополнения бюджета ВУСО 24 августа постановило: взимать подоходный налог за 1918 г. в установленном порядке.

Хотя денег катастрофически не хватало, члены ВУСО не обращали на это внимания, требовали и получали разрешение на выплаты больших сумм на самые разнообразные нужды, в средствах себя не ограничивая. Напрасно Мартюшин, как заведующий отделом финансов, буквально взывал на заседании ВУСО 2 сентября: «…о недостаточности наличных средств <���…> на оплату разрешенных ведомствами бескредитных отпусков, указав, что вся могущая быть мобилизованной наличность денежных знаков не может превысить 10 000 000 рублей» [156] Там же. Л. 74–74 об. . Его никто не услышал. Деньги просили, и их давали: «По докладу П. Ю. Зубова об открытии кредита в размере 200 тысяч рублей Управляющему Отделом Внутренних дел. Постановили – открыть Управляющему Отдела кредит в размере 200 тысяч рублей. <���…> Управляющий Отделом Торговли и Промышленности Я. Т. Дедусенко просит об открытии кредита в 205 013 рублей 54 копейки на оплату жалованья железнодорожным рабочим и служащим за вторую половину июля и первую половину августа сего года. <���…> По докладу управляющего Отделом Труда и Народного образования М. Лихача об открытии Отделу Народного Образования без кредитных отпусков в 1 140 807 рублей на содержание учебных заведений в Архангельске за июль 1918» [157] Там же. Л. 34, 39 об. .

Без сомнения, в Архангельской губернии развитие народного образования было необходимо, но при тотальном отсутствии средств в бюджете выплачивать долги советской власти на жалованье учителям, рабочим или содержание школ было просто безответственно. Несмотря на возобновление деятельности банков, владельцы не могли получить со своих счетов больше 300 рублей в неделю. Только в отдельных, исключительных случаях выдавались бо́льшие суммы, но они должны были утверждаться финансовым отделом. Этих денег было совершенно недостаточно даже для мелкой предпринимательской деятельности. В отличие от Комуча, разрешавшего владельцам брать со счетов сумму «в размере прожиточного минимума» [158] Прайсман Л. Г . Указ. соч. С. 330. , положение на Севере было значительно лучше, 1200 рублей в месяц – это выше прожиточного минимума. До того, как с помощью союзников был налажен выпуск т. н. «северных рублей», обеспеченных Английским банком, единственным средством для получения денег оставался займ доверия. К середине декабря 1918 г. было выпущено облигаций займа на сумму 35 млн рублей, но займ носил уже принудительный характер и был обязателен к приобретению на всей территории Северной области.

Развитие судостроения и обеспечение нормальной работы Архангельского и Мурманского портов играло жизненно важную роль для области. С ростом промыслового судостроения был связан улов рыбы. Для поставок леса за границу была необходима эффективная работа портов. На заседании ВУСО 5 августа Дедусенко говорил о тяжелом положении речного и морского транспорта: «…главные пароходные предприятия которого национализированы и работают весь- ма неудовлетворительно» [159] ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 8 об. . Созданные большевиками учреждения упразднили сразу же после переворота. Были восстановлены учреждения, действовавшие до прихода к власти большевиков: Управление морским транспортом, Управление главного инженера портов Белого моря и капитана Архангельского порта; и создано новое учреждение – Управление северных рек. Упразднять одни учреждения и создавать другие, часто ничем не отличавшиеся от упраздненных, с колоссальным аппаратом, деятельность которых не улучшала расстроенного хозяйства, а только ухудшала, было настоящим бюрократическим безумием, охватившим все русские правительства, как большевиков, так и их противников. На заседании ВУСО 13 августа принимается решение о создании особой комиссии «для разрешения вопросов, возникающих при возвращении национализированных имуществ к условиям правового строя» [160] Там же. Л. 33 об. . Одним из важнейших вопросов для Архангельска был вопрос о возвращении национализированных судов. Какие суда следует возвращать, а какие оставить в пользовании государства? Прежним владельцам отдавались только те суда, «которые могут быть им немедленно возвращены без ущерба для военных и продовольственных надобностей Управления Северной Области» [161] Там же. Л. 33. . Владельцы национализированных судов должны были получить компенсацию от государства. 24 августа ВУСО приняло постановление об урегулировании вопросов между казной и владельцами судов. Власти хотели возродить частный флот и вернуть владельцам национализированные суда, считая, что привлечение частного капитала поможет восстановить экономическую жизнь края. Но у судовладельцев не было средств ни на ремонт возвращенных им кораблей, ни на выплату выросшей заработной платы экипажам. Правительство не могло оказать им финансовой помощи. Проблема состояла и в том, что иметь дело с избалованными революцией пролетариями, особенно передовым отрядом рабочего класса, каким считали себя моряки, было очень тяжело. Марушевский описывал свое путешествие в Россию вначале на норвежском пароходе – чистом, с вежливой, быстро исполняющей все приказания командой, а потом на русском. Разница была поразительная: «Задержки были с погрузкой. Надо было отправить какие-то деревянные части для строящихся бараков. Здесь опять после долгого промежутка времени (автор несколько месяцев перед этим жил в Швеции. – Л. П. ) пришлось встретиться с ‘‘завоеваниями революции’’. Весь груз, валявшийся на всех пристанях нашего пути, норвежские мальчишки <���…>, работающие втроем-вчетвером, погрузили бы часов в пять времени. Большая русская команда крупного морского парохода не могла управиться с этими пустяками чуть ли не неделю. Пароход <���…> был в большом беспорядке. Пресной воды в умывальниках не было. Грязь всюду невылазная. Команда находилась в состоянии непрерывной ругани с капитаном и его помощником. Питаться на пароходе надо собственным попечением, горячую воду добывать с трудом и с крепкими словами, спать с клопами и тараканами» [162] Марушевский В. В. Год на Севере // Белое дело. 1926. Т. 1. С. 25. . С таким настроением рабочего класса наладить какое-либо дело было очень тяжело, тем более что социалистическое правительство было на стороне рабочих.