Леонид Прайсман - 1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Первыми сообщения о том, что в казармах неспокойно, получили англичане. Утром 11 декабря солдаты отказались выступать. Популярный среди солдат командир полка, полковник Шевцов, ничего не смог добиться: «В течение двух часов он убеждал озверелую толпу, что приказание должно быть исполнено и что поведение солдат будет иметь тяжелые последствия для них». Но его никто не хотел слушать. «Солдаты отвечали ему грязной бранью и угрозами». Большое число офицеров ничего не могли сделать. Они боялись даже приблизиться к солдатам. Марушевский, хорошо помня бунты 1917 г., решил действовать жестко. Полковнику Шевцову было дано время до 2 часов дня на уговоры солдат подчиниться приказу. За это время он направил к казарме отборную команду офицерской пулеметной школы с пулеметами и бомбометами. Одновременно на всякий случай к казармам была отправлена рота английских моряков. Успокоить солдат не удалось. По свидетельству Марушевского: «Казарма гудела как улей. Солдаты с чисто революционной элегантностью таскали ружья за собой за кончики штыков и наполняли грохотом прикладов все помещения и лестницы <���…>. Из окон и чердака уже стреляли» [390] Марушевский В. В . Указ. соч. Т. 1. С. 51–52. . Айронсайд рассказал, что было в дальнейшем: «Через громкоговоритель он (Марушевский. – Л. П. ) приказал роте выходить и сдаваться. Единственным ответом на это были возобновившиеся крики и размахивание флагами: тогда пошли в ход два миномета с расчетом из русских офицеров, проходивших переподготовку. Они открыли огонь, и первый снаряд пролетел над казармой, разорвавшись с ужасным шумом во внутреннем дворе. Второй залп ударил по крыше здания, и прежде, чем раздался третий, центральная дверь казармы распахнулась, и солдаты вышли с поднятыми руками. Словно по волшебству, из окон исчезли все флаги, а крики прекратились. Солдаты выстроились на плацу, многие из них были полураздеты и выглядели очень испуганными» [391] Айронсайд Э . Указ. соч. С. 269. .

Марушевский приказал солдатам немедленно выдать зачинщиков, а в случае отказа – осуществить децимацию. Зачинщики были выданы. 1-я рота получила приказ отвести 12 зачинщиков к месту казни и расстрелять их. Хотя Марушевский успокаивал Айронсайда, что английских солдат для подавления выступления не потребуется, он все-таки попросил два взвода английских моряков сопровождать русских солдат с приговоренными. 12 человек были расстреляны русскими солдатами. В 8 часов вечера Марушевский доложил о принятых мерах на заседании правительства. Чайковский, услышав о расстреле, «вскрикнул: Как без суда? Я (Марушевский. – Л. П. ) ответил: “по точному смыслу устава дисциплинарного, предоставляющего начальнику безграничные права в смысле выбора средств по восстановлению дисциплины – и на мою личную перед Россией ответственность”» [392] Марушевский В. В . Указ. соч. Т. 1. С. 53. . Правительство, хорошо понимая, что для того, чтобы избежать повторения 1917 г., нужно действовать жестоко, одобрило действия Марушевского. Даже Игнатьев заявил на одном из рабочих митингов, что правительство не остановится ни перед какими мерами для подавления малейшего сопротивления власти и нарушения воинской дисциплины.

12 декабря Марушевский и Айронсайд отправились на железнодорожную станцию, где находились 2-я и 3-я роты, выступавшие на фронт. Генералы не были до конца уверены в восстановлении порядка. Роты были построены без оружия, и непонятно, как солдаты или как арестанты: «…обе роты были выведены на площадку и построены между ротой английской пехоты и ротой английского же дисциплинарного батальона…». После резкого выступления Марушевского, роты были разведены по баракам, у которых был выстроен английский караул. Через некоторое время Марушевский один вошел в барак: «Я сказал им, что, если они дадут честное слово быть верными и хорошими солдатами, я сниму английский караул и верну им оружие. Солдаты клялись, называли меня “отец родной”, “батюшка”, настроение их проявилось бурной радостью и криками “ура!”» [393] Там же. С. 54. . Очень похоже на дрессировку животных, такая же смесь кнута и пряника и под занавес эффектный заход дрессировщика в клетку.

Иностранные военные одобряли действия Марушевского, но им было трудно понять «загадочную русскую душу» (по меткому выражению М. Вишняка – «Толстоевского»). Иностранцев больше всего поразило, что роты, отправлявшиеся на фронт, пели песни. Если Марушевский в разговорах с иностранцами продолжал нести бред, столь удобный и привычный для них, что «мы русские необычайно широки, бесшабашны», то сам он считал, что «напускной веселостью солдаты желали показать сочувствие власти, показавшей свою силу». Марушевский писал, что посланные на фронт роты «выделялись потом своею отличною службой до самого конца всей северной эпопеи» [394] Там же. С. 54. .

Большую роль в создании армии сыграло восстановление доверия офицерского корпуса к высшему командному составу и к политической власти, после ухода из правительства ненавистных офицерам Лихача, Маслова, Дедусенко. Командовать армией стал генерал Марушевский, а генерал-губернатором Северной области был назначен генерал-лейтенант Е. К. Миллер. В результате даже самые непримиримые офицеры пошли на службу в армию. Таким офицером был полковник генерального штаба князь А. А. Мурузи, назначенный 22 января 1919 г. командующим русскими войсками на Двинском направлении.

В связи с нехваткой офицеров, правительство и командование прилагали усилия для привлечения на Север русских офицеров, оказавшихся в Европе. Чайковский на заседании правительства 20 ноября говорил о необходимости ускорить приезд офицеров из-за границы. В конце ноября на заседании ВУСО было принято постановление о принятии мер к отправке на Север «Архангелогородцев и желательно офицеров». «Необходимо иметь в виду, – писал Марушевский, – что если рота в нормальной армии нуждается в 3–5 офицерах, то в гражданской войне число офицеров должно быть увеличено в два-три раза. Так я поступал в первые месяцы работы, но к весне положение осложнилось тем, что на фронте было около десяти полков, а в офицерах был некомплект даже по старому штатному составу» [395] Там же. Т. 2. С. 60. . Но офицеры не ехали на Север. В мае 1919 г. прибыли всего 15 человек. Только в июле 1919 г. в Архангельск приехали около 400 офицеров.

Качество офицерского состава играло большую роль в создании армии. Об офицерах Северной армии, в первую очередь о фронтовых, большинство авторов воспоминаний отзывались очень хорошо. Интересно, что люди различных политических взглядов, как монархист Марушевский и правый эсер Соколов, высоко оценивая качество офицерского состава, по поводу его политических взглядов делали диаметрально противоположные выводы. Соколов писал: «В большей своей части оно было не только весьма высокого качества, не только превосходило офицерство Сибирской и Юго-Западной армий, но отличалось от офицерства Добровольческих частей. Оно было не только храбро, оно было разумно и интеллигентно. В большинстве это были или местные, вышедшие из партизан, или приехавшие через Англию, недавние пленные в Германии. Кадрового офицерства было немного, во всяком случае, кадровое офицерство терялось в общей массе не кадрового, занимая к тому же чаще всего должности в штабах» [396] Соколов Б. Ф . Указ. соч. С. 26. . Марушевский считал лучшими совсем других: «В офицерской среде я должен отметить, прежде всего, монархические устремления, к которым примыкали лучшие представители строя. <���…> Несомненно, что чувство долга и верности сумели сохранить в себе элементы, еще не тронутые тлетворным влиянием революции <���…> к монархическому течению примыкали лучшие представители кадрового офицерства, наиболее подготовленные для строевой работы» [397] Марушевский В. В. Указ. соч. Т. 2. С. 21. .