Александр Усовский - Кровавый Дунай

Ехали они недолго — минут семь, от силы; всё это время Савушкин не переставал удивляться обстановке по пути следования. Как будто и нет никакой войны — на улицах полно машин, магазины работают, рестораны и кафе заполнены народом, барышни элегантны до головокружения, и, главное — начищенная обувь! Савушкин поймал себя на мысли, что именно это и есть основной признак мирной жизни. Когда у людей есть время и желание чистить обувь, и они не боятся, что придется месить ею окопную грязь… Но вообще, конечно, всё, что твориться по ту сторону оконных стёкол — чистой воды сюрреализм.

— Гёза, поясните мне — почему будапештцы столь беззаботны?

Венгр пожал плечами.

— Язык.

— В каком смысле — язык? — Не понял Савушкин.

— В прямом. Венгерский язык не имеет родственных языков в Европе.

— И?

— И жители Будапешта вынуждены слушать только и исключительно государственное венгерское радио. Которое вещает им о том, что, хоть на фронте дела и не совсем идеальны — но враг остановлен на священных рубежах нашей Родины и пребывает в агонии. Плюс — отсутствие канонады…

— Я понял, — кивнул Савушкин, — венгры не могут слушать вражескую пропаганду — потому что просто её не понимают. Так?

— Совершенно верно. Не понимают, не хотят понимать и не верят, что их армию можно победить. Есть венгерская служба Би-Би-Си, они пытаются что-то донести — но увы… — Гёза замолчал, снизил скорость и, кивнув на какой-то особняк в глубине густо разросшегося сада — промолвил: — Ну вот мы и приехали… Это дом моего отца. Прошу вас, Алексей… — И Гёза, выйдя из машины, церемонно указал на калитку.

Когда они подошли к дому — венгр постучал в окно, причём весьма своеобразно, как будто выбивал морзянку. Услышав такую же морзянку в ответ — едва заметно улыбнулся и, кивнув на дверь, промолвил: — Нас ждут. Прошу!

Савушкин решил было, на всякий случай, достать «парабеллум» — но по зрелому размышлению решил этого не делать. Заранее запугать неведомого собеседника — хорошо и полезно, но не всегда. Да, ситуация непонятная, но вряд ли опасная — подождём, чем вся эта конспирация закончится…

В прихожей, обитой панелями из благородного тиса, их ждал пожилой — во всяком случае, сразу таковым Савушкину показавшийся из-за совершенно седой головы — мужчина в парчовом халате с атласными отворотами, под которым виднелась ослепительно белая батистовая сорочка с золотой запонкой вместо галстука, идеально выглаженные брюки и отполированные до слепящего блеска туфли. Однако, подумал Савушкин, это кого он так ждал при полном параде?

Инженер, церемонно поклонившись, промолвил:

— Знакомьтесь, Алексей, это Самуэли Шандор, мой однокурсник и до марта сего года — владелец «Фёльд эш ипари банк», что на русский переводится как «земельный и промышленный банк». — И, повернувшись к седому, уже по-венгерски произнёс: — Kérem, találkozzon, ő Alexey orosz tiszt, aki segít elhagyni Budapestet… [14] Прошу познакомиться, это Алексей, русский офицер, который поможет тебе покинуть Будапешт…

Седой как-то уж больно активно схватил Савушкина за руку и затряс её — так, как будто жаждал оторвать её от бренного тела капитана. Гёза, увидев это, мягко остановил это рукотрясение и, улыбнувшись Савушкину, промолвил:

— С вашего позволения, мы с Шандором поговорим о наших делах. К сожалению, он совсем не знает русского, мы вынуждены будем вести разговор по-венгерски, но, смею вас уверить, абсолютно в ваших интересах… — Извиняющимся тоном произнёс инженер. И добавил: — Я сделаю вам кофе, и, кажется, в буфете ещё есть печенье.

Следующие четверть часа Гёза и седовласый Шандор что-то бурно обсуждали, судили, рядили, били друг друга по плечам и отрицательно качали головой — в общем, как понял Савушкин, всё это время с удовольствием пивший кофе с сахарным печеньем, активно торговались. Наконец, дискуссия была завершена, и Гёза, пожав своему собеседнику руку, обратился к Савушкину:

— Алексей, теперь я объясню ситуацию вам. Шандор — не венгр…

Савушкин улыбнулся.

— Я понял. Фамилия у него… Своеобразная…

— Да, он еврей. Евреев у нас очень много, в некоторых районах Будапешта — до четверти населения. Венгрия до недавнего времени была вполне лояльной страной для евреев — пока в марте на первый план не вышли нилашисты [15] От венгерского Nyilaskeresztes párt, «партия скрещённых стрел», национал-социалистическая партия в Венгрии, основанная Ференцем Салаши в 1937 году. Неоднократно запрещалась венгерским правительством и вновь легализовывалась. 17 октября 1944 года после государственного переворота в Венгрии сформировала новое прогерманское правительство, которое существовало до конца марта 1945 года. , две недели назад окончательно захватившие власть в стране. Начались гонения. Вы понимаете, антисемитизм у нас не менее… как это правильно сказать по-русски… активный и агрессивный, чем в Германии, но довольно долго его удавалось сдерживать. Теперь с этим покончено. В Венгрии разгул гонений на евреев. Шандор, — Гёза кивнул на своего недавнего собеседника, жадно ловившего каждое слово своего визави, — лишился и своего дома, и своего банка. Он не попал в депортационные списки, более того, он получил швейцарский шуц-пасс и немецкий дурхласс-шайне [16] «Охранное свидетельство», выдаваемое швейцарским консульством, и разрешение на проезд по территории Рейха, выдаваемое немецкими властями. . Ему предложили переехать в «Стеклянный дом» Артура Вайсса [17] Первый из так называемых «экстерриториальных» домов, в которых были сконцентрированы будапештские евреи. Подавляющему большинству из них удалось дождаться освобождения города Красной армией. , но у Шандора есть родственники в Базеле, и он хочет выехать в Швейцарию. Проблема в том, что эта поездка стоит немаленьких денег — которых у моего друга нет. Но зато у него есть «паккард» — куда более солидная машина, чем мой «делайе». И вот что я предлагаю: вы покупаете у Шандора его «паккард», он тут же убывает в Швейцарию, ваша же группа занимает этот дом и живёт здесь столько, сколько вам угодно.

— Хм… А ваш отец, Гёза? Это ведь дом вашего отца?

Венгр тяжело вздохнул.

— Мой отец умер два года назад и похоронен в Веспреме, на родине…

— Простите…

Гёза махнул рукой.

— Ничего. Уже отболело… Ему было семьдесят. Сердце… — Помолчав минуту, он продолжил: — Итак, как я понимаю, вас это предложение устраивает?

— Да!

— Тогда прошу вас на задний двор.

— Зачем это? — не понял Савушкин.

Гёза улыбнулся.

— У вас есть такая забавная идиома — кот в мешке. Так вот, я вам предлагаю на этого кота посмотреть…