Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Там, где не понаслышке знали о тифе, врачи часто принимали «испанку» и за него по причине схожести первых симптомов – жар, головная боль, общая дурнота. Тиф – давно известный спутник крушения общества. Тиф свирепствовал в отступающих из Москвы войсках великой армии Наполеона. Тиф разразился в нацистском концлагере «Берген-Бельзен» в 1945 году и унес жизнь пятнадцатилетней Анны Франк, оставившей потомкам свой знаменитый дневник. В 1918 году один французский врач, вернувшись из Петрограда, писал в докладе о санитарно-эпидемической ситуации в европейской части объятой Гражданской войной России, что тиф «следует за [военным] коммунизмом Ленина неотступно, как тень за прохожим» [106] Dr Marcou, ‘Report on the sanitary situation in Soviet Russia’, Correspondance politique et commerciale, série Z Europe, URSS (1918–1940), Cote 117CPCOM (Le centre des archives diplomatiques de la Courneuve, France). . Эпидемии гриппа и тифа там наложились одна на другую, и российским врачам было крайне трудно различить две эти болезни по их симптомам до тех пор, по крайней мере, пока тиф не принимал выраженную сыпную форму.

В Чили врачи и вовсе не рассматривали грипп в качестве возможного диагноза. В 1918 году чилийские интеллектуалы пребывали в полном унынии, глядя на упадок экономики своей страны на фоне непрекращающихся трудовых споров и забастовок, а также на неспособность национального правительства выйти из-под влияния внешних сил. Когда в страну вторглась еще и новая болезнь, консилиум видных чилийских врачей, зная из отчетов о том, что в сопредельных странах свирепствует грипп, с какой-то стати объявил об эпидемии тифа. Ответственность за нее медики возложили на бедняков и рабочих, объявив их los culpables de la miseria [107] Виновниками бедствия (исп.). , проистекающего от антисанитарии в быту, и меры приняли сообразно этому своему заключению. Тиф разносят вши, и он не столь заразен, как распространяющийся воздушно-капельным путем грипп. Соответственно, чилийские доктора не усмотрели оснований для запрета массовых сборищ. А тут как раз в декабре 1918 года чилийский ас, лейтенант Дагоберто Годой, совершил первый в истории перелет через главный хребет Кордильер, и несметные толпы чилийцев в экстазе вышли на улицы Сантьяго поприветствовать героя. Вскоре столичные больницы переполнились и принимать новых пациентов прекратили. Тем временем бригады санобработки ринулись в бой с мнимым тифом и стали врываться в дома бедноты и принуждать их обитателей раздеваться донага, мыться и обриваться с головы до пят. В городах Парраль и Консепсьон санитарные бригады и вовсе вышвырнули тысячи семей рабочих на улицу и сожгли их хибары, – и такая стратегия, вероятно, лишь усугубила эпидемию, поскольку оставшиеся без крова, во-первых, сбились в толпы и стали заражать друг друга, а во-вторых, подверглись еще и неблагоприятному воздействию природных стихий.

В 1919 году, когда страна была еще объята пандемией, в монастырь Ордена босых кармелиток в городе Лос-Андесе поступила молодая послушница. Через несколько месяцев Тереза Иисусова (такое имя она себе взяла) заболела и в апреле 1920 года скончалась, успев принять монашеский обет in periculo mortis [108] Перед лицом смертельной опасности (лат.). . Со временем ее канонизировали, и теперь святая дева Тереза Лос-Андская считается покровительницей Чили. В святках и учебниках истории написано, что умерла эта девятнадцатилетняя девушка от тифа, вот только ученые теперь небезосновательно полагают, что не от тифа, а все-таки от испанского гриппа [109] H. A. Maureira, ‘«Los culpables de la miseria»: poverty and public health during the Spanish influenza epidemic in Chile, 1918–1920’, PhD thesis (Georgetown University, 2012), p. 237. .

Но ярче всего врачебную дилемму иллюстрирует все-таки пример китайской провинции Шаньси, поскольку именно он показывает, насколько трудно было установить причину респираторных заболеваний в местности (а таких мест в то время было полным-полно по всему миру), где маленькие деревушки рассеяны по обширным пространствам и труднодоступны; люди живут в бедности, а зачастую и в голоде и страдают множеством протекающих одновременно заболеваний; и народ в целом настроен враждебно по отношению к «чуждой» ему западной медицине и всячески препятствует тщательным научным исследованиям.

Китайская провинция Шаньси граничит на севере с Внутренней Монголией и со всех сторон окружена горами и реками. Местность там крайне пересеченная – обрывы, ущелья, скалистые плато, – во множестве водятся хищники (волки, леопарды, ирбисы). По горным хребтам змеится Великая Китайская стена, памятник попыткам отгородиться от кочевников и одновременно дополнительное (в придачу к идущим из пустыни Гоби песчаным бурям) напоминание о пограничном статусе Шаньси. В 1918 году основная масса населения провинции жила в деревнях, но немало было и обитателей рукотворных пещер, вырытых в известковых утесах. Входы в пещерные города защищались старинными пушками. Народ Шаньси были издревле геологически, географически, исторически и лингвистически совершенно обособлен от соседей, что позволяло ему избегать внешних вооруженных конфликтов и наложило сильный отпечаток на образ жизни и характер местного населения. Неистовая гордость народа Шаньси древностью своей цивилизации соседствовала в его менталитете с запредельным даже по китайским меркам консерватизмом.

Революция 1911 года положила конец последней династической империи Цин, и с 1 января 1912 года Китай был провозглашен республикой. В крупнейших городах – Пекине, Шанхае и Тяньцзине – жизнь стала стремительно меняться. Движение за новую культуру решительно отвергало устои, на которых 4000 лет зижделось китайское общество, включая традиционную китайскую медицину, к которой пришедшие к власти западники относились с подчеркнутым презрением. «Наши целители ничего не смыслят в науке, – писал в 1915 году Чэнь Дусю, один из лидеров движения. – Они совершенно не разбираются в анатомии человека и к тому же не имеют ни малейшего представления ни об анализах, ни о [современных] лекарствах, ни о микробной интоксикации и инфекциях, – они и слов-то таких не слышали!» [110] B. J. Andrews, ‘Tuberculosis and the Assimilation of Germ Theory in China, 1895–1937’, Journal of the History of Medicine and Allied Sciences, January 1997; 52:142. К 1918 году, однако, эти их идеи до провинций еще и близко не добрались. Что до Шаньси, то там и вовсе основная масса населения продолжала считать себя подданными Цинской империи и верить в то, что болезни насылаются злыми духами и драконами с помощью пагубных ветров. Всякий раз, как их начинала выкашивать какая-нибудь болезнь, а случалось такое с незавидной регулярностью, эти дети гор инстинктивно бросались всячески улещивать своих гневливых духов.