Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Некоторые народы издревле считали причиной гриппа трупный яд, приносимый ветрами вместе со зловонием с полей недавних сражений с неубранными телами погибших. В Ирландии Кэтлин Линн [122] Кэтлин Флоренс Линн (1874–1955) – врач по образованию, ирландская националистка, гражданская активистка и суфражистка по роду общественной деятельности, член леворадикальной ультранационалистической партии «Шинн Фейн», в период эпидемии – председатель комитета здравоохранения парламента Ирландии, впоследствии – пионер противотуберкулезной БЦЖ-вакцинации. , отвечавшая в «Шинн Фейн» за здравоохранение, докладывала исполкому своей парторганизации, что фабрика по производству этой лихорадки «бесперебойно и на полную мощность работает во Фландрии», и «токсичные вещества, безостановочно выделяемые миллионами незахороненных разлагающихся трупов, разносит ветрами по всему миру» [123] Phillips and Killingray (eds.), ‘Introduction’, p. 6. . Другие и вовсе подозревали, что эпидемия – вражеская диверсия, а грипп – тайно разработанное противником в Первой мировой войне бактериологическое оружие. Тогда подобная мысль отнюдь не выглядела конспирологическим бредом. Бактериологическое и, шире, биологическое оружие имеет долгую и красочную историю боевого применения. Вероятно, первый документально зафиксированный случай датирован 1546 годом: поняв, что в их войске разразилась чума, осаждавшие крымскую Каффу (современная Феодосия) ордынцы стали забрасывать город трупами своих полегших от чумы собратьев-монголов – и преуспели. Мало того, что чума выкосила защитников города, так еще и немногие уцелевшие жители Каффы бросились искать убежища в западных краях и разнесли чуму по Европе. Так вот и теперь, потянувшись привычно за пакетиком патентованного аспирина производства немецкой компании Bayer, люди в странах Антанты нет-нет да и отдергивали руки от вражеского снадобья: «А вдруг немчура к аспирину какую-нибудь дрянь подмешала?» Вашингтонские газеты тем временем наперебой цитировали главного санитарного врача Emergency Fleet Corporation [124] Emergency Fleet Corporation – учрежденная 16 апреля 1917 г. Управлением торгового флота США госкорпорация, которой были переданы все «временно» (по факту, до утилизации) экспроприированные в федеральную собственность грузовые и пассажирские суда и все судостроительные мощности страны. лейтенанта Филипа С. Доуна, сообщившего согражданам, что немецкие подводные лодки призраками-невидимками бороздят американские территориальные воды, а по ночам всплывают поблизости от крупных прибрежных городов и злокозненно сеют грипп. «Немцы устроили эпидемию по всей Европе, и нет никаких оснований полагать, что они проявят какую-то особую милость к Америке», – заявил этот бдительный флотский военврач [125] A. W. Crosby, p. 47. .

Теории подобного рода вражеских диверсий расцвели было пышным цветом, но вскоре засохли подобно розам доктора Хейза, как только всем стало ясно, что солдаты мрут как мухи на обеих сторонах всех фронтов. Но на их место пришли конспирологические теории тайного заговора врагов рода человеческого. А какое еще объяснение небывалой лютости этого заболевания могло прийти в голову простым людям? Очень быстро стало очевидным, что помимо стариков и детей, оно чуть ли не целенаправленно выкашивает людей в расцвете сил – в возрасте 20–40 лет – да еще и преимущественно мужчин. Женщины, похоже, были менее восприимчивы, но, опять же, за вычетом беременных, которые будто лишались незримой защиты, заболевали поголовно и при редком везении «отделывались» выкидышами или мертворожденными, а в основном умирали.

Пик смертности в этой возрастной группе приходился на 28 лет, то есть болезнь срубала столпы семей (включая солдат, сумевших выжить на войне) и прогрызала зияющую дыру в самой сердцевине местных сообществ. Австрийский художник Эгон Шиле оставил после себя впечатляющее свидетельство этой беспощадной жестокости – незавершенное полотно «Семья», на котором изображены он сам, его жена Эдит и их ребенок, которому так и не суждено было появиться на свет, поскольку Эдит умерла 28 октября 1918 на шестом месяце беременности, а сам художник – тремя днями позже, до последних часов продолжая работу над семейным автопортретом [126] Полотно, где вместе с Эгоном Шиле (1890–1918) была изображена его жена Эдит (1893–1918), выставлялось художником в марте 1918 г. под названием «Пара, сидящая на корточках», и тогда в ногах у пары был изображен букет цветов. После этого художник решил переработать картину, переименовал ее в «Семью», написал поверх букета портрет мальчика (собственного племянника Тони) и до неузнаваемости изменил лицо женщины. Последний же карандашный портрет Эдит Шиле его работы подписан датой 27.X.18, кануном ее смерти, наступившей за четыре дня до смерти самого художника. . Вот Эгону Шиле тогда как раз и было 28 лет.

И еще одна особенность: чем еще было объяснить кажущуюся случайность выбора болезнью своих жертв, как не мстительностью высших сил или кознями злого рока? Мало того что под прицелом оказались молодые и здоровые, так еще и географическая неравномерность бросалась в глаза. Сами собой рождались вопросы экзистенциального свойства. Почему жителей одних деревень болезнь выкашивает под корень, а жителей других, расположенных буквально по соседству, обходит стороной? Почему одна ветвь семьи выжила, а параллельная ей сгинула? В 1918 году подобная лотерея казалась необъяснимой и тревожила людей до глубины души. В письме Коллиеру французский врач Ферреоль Гаводан, которого та пандемия застала в Лионе, сообщал, что это было нечто большее и качественно иное, чем «вызывающие спазмы кишечника приступы паники», которые он и сам не раз испытывал на фронте. Это была «пронизывающая все тревога, ощущение невыразимого ужаса, охватившего тогда все население города» [127] Из неопубликованного письма Ричарду Коллиеру от 16 мая 1972 г., хранящегося в собрании Имперского военного музея в Лонодне. .

Один из самых потрясающих примеров беспорядочности и случайности жертв этого гриппа наблюдался в Южной Африке. Крупнейшими центрами горнодобывающей промышленности там являлись золотые рудники [128] С середины XX века – золотоурановые. на хребте Витватерсранд (в обиходе – просто «Ранд») на северо-востоке и алмазные прииски могущественной компании De Beers в окрестностях Кимберли на севере Южно-Африканского Союза. Между двумя этими мощными очагами экономической активности и морскими портами было быстро налажено железнодорожное сообщение, а ответвления от магистральной трассы щупальцами охватили всю Южную Африку и исправно питали ненасытную утробу шахт дешевой рабочей силой мигрантов. Поезда отправлялись с припортовых вокзалов Дурбана и Кейптауна, расползались по сельским глубинкам, собирали урожай молодых и здоровых африканцев и, пыхтя котлами и дымя трубами паровозов, доставляли их за тысячу километров к богатым месторождениям в глубине страны.