Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

В инаугурационном послании к своему новому диоцезу Альваро-и-Баллано писал, что мужам подобает деятельно искать Бога и правды, которые суть одно, и выражал удивление по поводу того, что наука, похоже, решительной поступью удаляется от Бога и опрометчиво отмежевывается от Церкви. Свет рационального рассудка слишком тускл, писал он, и «современные общества заблуждаются <���…>, принимая презрение к Закону Божию за прогресс». Не забыл Альваро-и-Баллано помянуть в своем послании и силы тьмы, желающие отринуть Бога «или даже обратить Его в ничто, будь такое возможно». При этом послание было густо сдобрено естественно-научными аллюзиями, которыми епископ весьма ловко манипулировал, превращая ньютоновский Закон всемирного тяготения в метафорический образ естественного стремления человеческой души к Богу, а опыты Ампера по отталкиванию противоположно направленных токов – в иллюстрацию отторжения Богом и церковью тех, кто идет против них [134] Boletín Oficial de la Dio2cesis de Zamora, 8 December 1914. .

Некогда великая и могучая Испанская империя пришла в упадок. Испано-американская война 1898 года, el desastre colonial [135] Колониальная катастрофа (исп.). , беспощадно сорвала с имперского венца последние брильянты – Пуэрто-Рико, Филиппины, Гуам и – самая глубокая и непереносимая рана – Кубу. Вклад Испании в великие научные открытия и достижения в музыке XIX и начала XX веков был мизерным, да и золотой век испанской литературы остался в далеком прошлом. Испания оставалась, по сути, аграрной страной с патриархальным обществом, условия жизни во многих испанских городах и селах недалеко ушли от преобладавших по всей Европе во времена «Черного мора», а добрая половина населения оставалась безграмотной. «Мадридские испанцы не привыкли к механизации или индустриализации, – делился своими наблюдениями американский писатель и издатель Роберт Макалмон [136] Роберт Макалмон (1895–1956) – десятый и последний ребенок в семье странствующего пресвитерианского проповедника из Канзаса, по окончании Первой мировой некоторое время живший в Париже, где сошелся с Джеймсом Джойсом и лично перепечатывал на машинке, правил и готовил к изданию рукопись его «Улисса» (1922), был другом и издателем первого сборника рассказов Эрнеста Хемингуэя и в целом типичным представителем «потерянного поколения». . – Небоскребы у них есть, но шаткие; и лифты в них есть, но работают редко, да и садиться в них боязно, ибо видно, что вот-вот обрушатся; и унитазы со сливными бачками у них есть, но даже в первоклассных отелях они часто засорены и непременно грязны. Испанское модернизации не поддается» [137] J. Baxter, Buñuel (London: Fourth Estate, 1995), p. 19. .

Когда осенью 1918 года «неаполитанский солдат» вернулся в Испанию, на этот раз он вторгся в страну с востока, из Франции, но быстро добрался поездом и до Саморы – транзитом через Мадрид, видимо, последовав примеру епископа. В сентябре в Испании – самый разгар уборочной страды. Крестьяне пожинают урожай и собирают виноград, армия проводит рекрутский набор, а народ бурно справляет свадьбы и церковные праздники, не забывая в перерывах упиваться самой популярной испанской потехой – боем быков. Тем временем только что призванные в армию новобранцы из разных провинций, включая граничащие с Францией, съехались в Самору на плановые артиллерийские стрельбы, и в середине сентября в El Correo беззаботно сообщалось: «На границе холера, в Испании грипп, а в нашем крошечном уголке полуострова – фиеста за фиестой». И вот тут-то новобранцы вдруг и начали массово заболевать.

Попытки ввести карантин в казармах, расположенных внутри крепостных стен старого города постройки XI века, успехом не увенчались, и число жертв среди мирного населения начало стремительно расти. Вскоре стала ощущаться острая нехватка рабочей силы, в частности для продолжения жатвы и сбора урожая, что усугубило ситуацию, дополнив эпидемию нехваткой продовольствия. Тональность публикаций в прессе стала утрачивать благодушие. 21 сентября формально неподконтрольная церкви газета Heraldo de Zamora выразила сожаление по поводу царящей в городе антисанитарии. Самора, писали там, «уподобилась свинарнику», тем более что многие горожане, к их стыду, продолжают жить под одной крышей с домашним скотом, а во многих домах нет ни уборных, ни воды для умывания. Не забыла газета проехаться и на старом коньке обвинения испанского народа в природной нечистоплотности, использовав тезис, пущенный в ход еще маврами: «Оно и понятно, ведь среди испанцев до сих пор немало таких, кто из экономии использует мыло только для стирки», – зло съязвила газета.

Во время первой волны пандемии главный санитарный инспектор Испании Мартин Салазар сетовал на неспособность забюрократизированной и скудно финансируемой системы здравоохранения предотвратить распространение заболевания. Действительно, хотя комитеты здравоохранения провинций и руководствовались его директивами, рычагов обеспечения соблюдения публикуемых ими санитарно-гигиенических правил у этих комитетов не было, и они быстро натолкнулись на стену непонимания со стороны «чудовищно невежественного» (по выражению самого же Салазара) простонародья. Люди, казалось, просто не способны были уразуметь, к примеру, что инфицированный человек, продолжая перемещаться по городу и общаться с другими людьми, разносит болезнь и заражает всех, с кем встречается. Дошло до того, что в свете возвращения «неаполитанского солдата» одна национальная газета вопреки своему названию El Liberal призывала установить в стране режим «санитарной диктатуры» и железной рукой проводить программу борьбы с эпидемией, насаждая драконовские меры сверху донизу, и по мере разрастания эпидемии этот призыв подхватила и масса других испанских изданий.

В Саморе две местные газеты делали что могли для развеивания тьмы всеобщего невежества и, в частности, всячески разъясняли, как именно распространяется заразное заболевание. Грипп «всегда передается от больного человека здоровому», – сообщала читателям El Correo . – Сам по себе, из ничего он никогда не развивается». Пробовали ввернуть свое веское слово и местные врачи, правда не всегда с пользой для дела. Некий доктор Луис Ибарра предположил в печати, что болезнь – следствие накопления в крови нечистот в результате половой распущенности, то есть, выдал вариацию на тему средневековой идеи, что безудержный блуд приводит к нарушению баланса жизненных соков или темпераментов. Газеты также публиковали инструкции комитета здравоохранения провинции относительно того, как свести к минимуму риск заражения, причем на удивление разумные, поскольку основной акцент в них делался на настоятельных рекомендациях избегать общения с посторонними и посещения людных мест. Вот только на церковь это правило не распространялось, и глазами современного светского человека видится, что у писавших и публиковавших его был либо прямой запрет, либо внутренне табу посягать на отправления культа. В частности, в одном и том же номере El Correo статья со всяческим одобрением решения губернатора провинции Самора запретить до особого распоряжения любые массовые сборища благополучно соседствовала с расписаниями богослужений в католических храмах города.