Игорь Абрамов-Неверли - Лесное море

— Действительно точка! — буркнул Виктор, неприятно задетый тем, что все разными способами пытаются объявить его мертвецом. Однако хитро задуман весь этот план. Он восхищался Багорным и поглядывал сбоку на его лицо, такое невозмутимое, словно речь шла о каком-нибудь пустячном приключении.

— Понимаю, там легко было найти чьи-нибудь достаточно истерзанные останки. Но зачем вы потом послали Алсуфьева за сокровищами Дикого Барона?

— Среброголовый взялся доставить мое донесение. Самым трудным был не столько переход через границу, сколько появление в пограничной зоне и путешествие по сильно укрепленному району Трехречья.

— Так это Среброголовый сошел за харацина из конвоя Барона? Пришлось, наверно, его перекрасить и загримировать?

— Пятерка тебе за сообразительность, Витя. Да, с Алсуфьевым Среброголовыи мог идти, не боясь ничего. Алсуфьев — потомок древнего аристократического рода, офицер дивизии Дикого Барона. В Трехречье живет множество русских белогвардейцев и среди них немало людей которые на службе у японцев. Они знают Алсуфьева. Отношение к нему, правда, презрительно-насмешливое, но это даже хорошо, что у него репутация человека никчемного и незадачливого. Во всяком случае, они его считают своим. В его антисоветской позиции никто не сомневается. Подпоручик Цып-Цып со своим ординарцем или товарищем по охоте не вызывал никаких подозрений в этой прояпонской среде. Так оба благополучно прошли через пограничную полосу. А время было военное, страшное время…

Виктор снова невольно подивился про себя уму этого человека, на вид такого невзрачного. Да, вот это голова!

— Но когда Алсуфьев в поисках сокровищ вел Среброголового к границе, нужно же было как-то поддерживать его веру, являться ему в виде духа! А Среброголовый не мог им быть — ведь он не говорит по-русски. И я являлся Павлу Львовичу в своем прежнем воплощении — в обличье Ли Цзы-чэна.

— Кого?

— Ли Цзы-чэна, вождя крестьянского восстания. Это я сверг династию Минов в тысяча шестьсот сорок четвертом году. Увы, после меня пришли маньчжуры… Среброголовыи знал. Мы с ним обо всем сговорились.

— Александр Саввич, если бы я своими глазами не видел результатов, я бы вам ни за что не поверил. Ведь Алсуфьев очень образованный человек. Как он мог поверить в такие бредни?

— Вы опять рассматриваете вопрос отвлеченно, в отрыве от человека. Человек верит в то, что ему нужно, в то, чему он хочет верить. Поглядите, что делается в мире. Вы увидите выдумки, фантазии еще более наивные, нелепые, иногда даже безнравственные. Однако они держатся тысячелетиями. В них веруют, потому, что люди слабы, ищут опоры извне. Потому что они одиноки. Потому что хотят жить вечно. Потому что такова чудовищная власть привычки… А для Алсуфьева эти сокровища Барона — соломинка, за которую хватается утопающий. Деньги на оборудование лаборатории и вера, что он расщепит атом.

— Да, он очень обрадовался книгам, которые вы ему подбросили.

— После перехода Среброголового через границу Алсуфьев нам стал уже не нужен. Надо было либо его ликвидировать, либо продолжать мистификацию. Я выбрал второе.

— Он изучал эти книги с увлечением и вообще совсем переменился. Носится с идеей добыть какую-то: «тяжелую воду». Все думал о чем-то, писал. Потом он от нас ушел, и я только здесь, в Харбине, услышал о нем.

Виктор рассказал Багорному о затее Островского, Леймана и Квапишевича, которые дошли уже до самого Яманита.

Багорного это сообщение очень заинтересовало, и он поблагодарил Виктора.

— Это только пустячная ответная услуга, — возразил Виктор. — Вы мне сообщили так много нового. Я до сих пор еще опомниться не могу.

— Все это вам следовало узнать, это вас касается. И меня вы должны понять: родители ваши погибли по моей вине. Такое не забывается. Доверьтесь мне.

— Я вам верю. Вы поможете мне добраться до польской армии?

— Я ожидал этого вопроса. Я давно издали к вам присматривался.

— Через Ашихэ?

— И через нее и через других. Есть разные способы. Вы будете хорошим офицером, Витя. Я как раз сейчас опять еду к себе на родину. Могу взять вас с собой.

— Что я должен для этого сделать?

— Купите хорошие сапоги. Деньги есть?

— Спасибо, есть.

— Тогда купите высокие сапоги на войлочной подкладке. И теплое белье. Вообще оденьтесь потеплее. Завтра поедем в Хайлар. Поезд в восемь часов вечера. В Хайларе выходите. Следуйте за мной на некотором расстоянии. Когда я высморкаюсь, подойдите — и дальше отправимся уже вместе. Повторите.

Виктор повторил.

— Поедем верхом в степь, а потом, вероятно, самолетом. К своим вы сейчас сможете попасть только через Россию: все порты в руках японцев. А у нас как раз сейчас формируется польская армия. У вас здесь есть еще какие-нибудь дела?

— Нет. Хотел бы только переслать Ашихэ хорошее ружьё. Это можно?

— Скажите торговцу в Фудзядяне. Он ей перешлет.

— Спасибо. Это всё.

— В таком случае едем обратно. Садитесь.

Виктор сел в сани, а Багорный, став позади на полозья, снова вошел в роль «толкая». Они помчались к городу.

— Еще одно. Дорога проверена, почти безопасна. Но все может случиться. Тогда ничего не поделаешь — живыми сдаться нам нельзя, понятно?

— Я не подведу, Александр Саввич.

— Будьте готовы к самому худшему. Вы уже видели «Великую Восточно-Азиатскую сферу общего процветания». Теперь увидите «новый порядок». Система та же, методы те же. Но Гитлер все делает с большим размахом. Насколько я знаю, оккупированная Польша сейчас — один огромный Пинфан… Что вы сказали?

— Я буду с вами или с китайцами, все равно. Мне стыдно жить на свете, Александр Саввич!

Это произошло быстро и бесшумно; так иногда подмытый берег внезапно обваливается, уходит из-под ног: всплеск — и все кончено.

Виктор пошел в магазин Чурина покупать сапоги. Билет был уже у него в кармане. Поезд в Хайлар, как и сказал Багорный отходил в восемь часов вечера. Правда, сейчас было только одиннадцать, но до отъезда Виктору предстояло еще много дел.

Он торопливо прошел через продовольственный отдел магазина на первом этаже, проталкиваясь среди взволнованной толпы. Сингапур пал! Японцы стреляют в честь победы и раздают папиросы, муку, конфеты…

В обувном отделе на втором этаже Виктор купил себе теплые сапоги, а на третьем этаже долго выбирал охотничье ружье. Старый продавец обслуживал его умело и дружелюбно, сохраняя, однако, достоинство, как подобало служащему универсального магазина крупной фирмы «Чурин и К», где имеется все — от продовольствия до автомобилей.

Виктор выбрал наконец такую же двустволку, как его собственная, на пулю и дробь той же Бирмингамской марки. Из такой двустволки Ашихэ сможет стрелять по любому зверю — и не только по зверю…