Сергей Соловьёв - Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем

Следующие мероприятия были направлены на более тщательный дозиметрический контроль, организованный службами Госкомгидромета, службами генерала Пикалова, станционными службами, службами физиков. Более тщательно изучался изотопный состав. Хорошо работали дозиметрические службы военных, но наиболее точную информацию и по изотопному составу, и по характеру распределения активности мы получили от развернутой на пораженной территории лаборатории Радиевого института, которую возглавлял Петров, и от дозиметрической службы НИКИЭТа, которую возглавлял Егоров. На их данных мы базировались для принятия тех или иных решений.

Было ясно, что все первые дни, в силу изменения характера движения воздушных масс, в силу пыления в районе четвертого блока, сопровождавшего сбросы масс, вводимых в реактор, обстановка все время менялась.

Несколько слов о том, в каких условиях работала Правительственная комиссия, несколько личных впечатлений от этого периода времени.

Прежде всего я должен сказать, что удачным оказался выбор Бориса Евдокимовича Щербины в качестве председателя Правительственной комиссии, потому что он обладает таким качеством, как обязательное обращение к точке зрения специалистов, очень быстро схватывает эти точки зрения, и тут же способен к принятию решений. Я приведу только один пример. Первая партия свинца, которую нужно было ввести в чрево разрушенного реактора, была определена в 200 тонн. Я сказал Борису Евдокимовичу, что 200 тонн, конечно, никаких проблем не решают, по-настоящему нужно было бы – мне страшно было назвать эту цифру – 2000 тонн. Мне казалась эта цифра очень большой. Трудно за сутки-двое доставить такое количество. Как я узнал спустя сутки, он тут же заказал 6000 тонн свинца, потому что полагал, что мы можем ошибаться в расчетах, и считал, что в данной ситуации лучше избыток, чем испытывать дефицит в материале и не завершить работу так, как надо.

Персонал станции оставлял очень противоречивое впечатление. Мы застали людей, готовых к любым действиям в любых условиях. Уже потом, в отдельных фильмах, воспоминаниях говорилось о том, что были люди, в том числе и со станции, которые дезертировали, покинули свои рабочие места. На самом деле ситуация была сложная, особенно после эвакуации. Многие не знали, где находятся их семьи, потому что эвакуировали людей в разные стороны. Кто-то оставался в тех поселках и деревнях, куда их привезли, кто-то доставал билеты и уезжал к своим родственникам – к каким именно, куда? Все это психологически осложняло картину, и тем не менее все работники станции от самых рядовых до высокопоставленных, работников Министерства энергетики – все были готовы к самым активным действиям. Но к каким именно действиям, что нужно было делать в этой ситуации, как спланировать и организовать работу? Здесь никакого понимания необходимой последовательности действий у хозяев станции, у руководства Минэнерго не было, ни в заранее изложенном и изученном виде, ни в вариантах, которые рождались бы тут же. Эту функцию определения обстановки и ведения необходимых действий приходилось брать на себя Правительственной комиссии. Обращала на себя внимание растерянность даже в пустяках. Я вспоминаю, что в первые дни, когда Правительственная комиссия находилась еще в Припяти, не было необходимого количества защитных респираторов, не было индивидуальных дозиметров – ТЛД – и даже не очень надежных так называемых «карандашей» было мало и не хватало для всех, участвующих в работе. Кроме того, либо большая часть из них были не заряжены, либо люди не были проинструктированы, как ими пользоваться, в какой момент перезаряжать соответствующий дозиметр. На станции не было автоматов внешней дозиметрии, которые бы выдавали автоматически телеметрические данные по радиационной обстановке в радиусе нескольких километров, поэтому приходилось организовывать большое количество людей для проведения разведывательных операций. Не было радиоуправляемых самолетов, снабженных дозиметрическими приборами, и поэтому потребовалось изрядное количество пилотов-вертолетчиков для измерительных и разведывательных целей. Понятно, что человек незаменим в тех случаях, когда предстоит провести какие-то технологические работы – сброс груза или осуществить другую операцию, связанную с крупногабаритными приборами, поставленными на борт вертолета, но простейшие и часто выполняемые операции, казалось бы, могли совершаться беспилотными малогабаритными радиоуправляемыми летательными средствами. Этой техники в наличии не оказалось. Не оказалось и элементарной культуры, в первые дни, по крайней мере. В г. Припять, помещения которого уже 27, 28, 29 апреля были достаточно грязными, привозили необходимое количество продуктов: колбасу, огурцы, помидоры, бутылки с пепси-колой, фруктовой водой: все это выставлялось просто в комнатах, тут же голыми руками бралось, резалось. Это уже потом, спустя несколько дней, когда более-менее все нормализовалось, появились соответствующие столовые, палатки, соответствующие санитарно-гигиенические условия – правда, довольно примитивные, но в которых можно было контролировать и руки, и качество пищи с точки зрения загрязненности. При перемещениях Правительственной комиссии – несколько дней в г. Припять, затем в г. Чернобыле и спустя некоторое время в г. Иванькове, в 50 км от Чернобыля – видно было, что никаких развернутых загородных пунктов управления, в которых можно было бы вести управленческую работу в такой сложной ситуации, ничего подготовленного не было, и все приходилось изобретать на ходу, на месте, удачно или неудачно.

На второй или на третий день я предложил создать в составе Правительственной комиссии информационную группу, пригласив в нее двух-трех опытных журналистов, которые бы получали информацию технического, радиационного, медицинского характера от специалистов, в полном или частично ограниченном объеме (в том случае, когда еще не было полной ясности, чтобы не допускать неточностей), и выпускать ежедневные или несколько раз в сутки соответствующие пресс-релизы, которые могли бы передаваться в ТАСС, в газеты, по телевидению, чтобы ясна была обстановка, что и как происходит, как вести себя населению.

Предложение не отторгалось, но пресс-группы создано не было.

2 мая, когда Правительственная комиссия располагалась в г. Чернобыле, появились в зоне Николай Иванович Рыжков и Егор Кузьмич Лигачев. Их поездка имела большое значение. Правительственная комиссия еще накануне приняла решение на основании разведывательной работы, на основании прогнозов распространения радиоактивных частиц продолжить эвакуацию населения не только из г. Припяти, но и из 30-километровой зоны, окружающей ЧАЭС. Когда наши высокие руководители прибыли – а начали они поездку с мест расположения людей, которые уже были эвакуированы, с общих наблюдений состояния в этой области, – они провели совещание в Чернобыльском райкоме партии. Вместе с ним прибыл и В.В. Щербицкий; это было его первое появление в районе катастрофы: до этого правительство Украины очень удачно и очень активно представлял заместитель Председателя Совета Министров УССР т. Николаев. Совещание было существенным. Из наших докладов – а в качестве основного докладчика пришлось выступать мне – они поняли обстановку, поняли, что это не частный случай аварии, что это крупномасштабная авария, которая будет иметь очень долговременные последствия, что предстоят огромные работы по продолжению локализации разрушенного блока, что необходимо готовиться к крупномасштабным дезактивационным работам, что предстоит спроектировать и построить укрытие для разрушенного четвертого блока, тщательно оценить обстановку на самой станции, оценить возможность ввода в строй первых трех блоков и возможность продолжения строительных работа на пятом и шестом блоках. Кроме того, 1 и 2 мая повысились фоновые значения радиационных уровней в г. Киеве и других городах, отстоящих довольно далеко от ЧАЭС. Все это очень волновало руководителей партии и правительства, и они приехали разобраться со всеми делами на месте.