Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

В течение последнего десятилетия Франция была вынуждена выбирать между гражданской войной и войной за пределами королевства. До того, как у кормила власти утвердился Ришелье, страна практически жертвовала своими интересами в Европе в пользу бесплодной борьбы с протестантами, каковыми там являлись гугеноты. Заручившись дружескими отношениями с англичанами, что, по мнению кардинала, должно было умиротворить протестантов, Ришелье, невзирая на свое положение князя церкви, решил бросить вызов папе и могуществу Габсбургов (напоминаем, что в Испании и Австрийской империи на троне восседали представители разных ветвей этой династии, очень тесно породненные между собой). Дело в том, что папа Урбан VIII, официально соблюдая подобающий его положению нейтралитет, на самом деле был настроен сильно происпански. В частности, именно папским войскам были переданы основные крепости и дороги стратегически важной местности Вальтеллина, плодородной долины, принадлежавшей герцогству Миланскому, также в ту пору являвшемуся частью испанских владений на Апеннинском полуострове. Долина обеспечивала необходимый проход из Испании в немецкоязычные владения Габсбургов. Осенью 1624 года французское десятитысячное войско под командованием маркиза де Куэвра захватило Вальтеллину, одновременно французы поддержали герцога Савойского, осадившего Геную, вассала Испании, а богатая и могущественная Венецианская республика присоединилась к лагерю, противостоявшему Габсбургам.

Такие чувствительные выступления против Испании привели в восторг Бекингема, ибо подтверждали прозорливость проводимой им политики. Однако все испортили братья по протестантской вере, французские гугеноты. Они сочли отвлечение сил на внешние фронты подходящим временем для нанесения удара в спину своему ослабевшему государству. В начале 1625 года граф Бенжамен де Субиз, один из вождей гугенотов, захватил остров Ре, затем форт Блаве на побережье Бретани и семь кораблей французского королевского флота, чрезвычайно чувствительный урон для оного. Воодушевленный таким успехом, он поднялся вверх по Жиронде и чуть было не взял Бордо. Невзирая на возмущенные крики противников Ришелье, обвинявших кардинала в ведении войны на двух фронтах, внешнем и внутреннем, тот не собирался отступать. Он потребовал от голландцев и англичан предоставить корабли согласно союзническим договорам. Триумф Бекингема обернулся полным поражением: вместо ожидаемой поддержки от Англии он был вынужден выступить против собственных братьев по вере! Однако Карл, не убоявшийся возмущения пуритан, подтвердил, что сдержит свое королевское слово.

Тем временем Людовик ХIII колебался, стоит ли ему продолжать войну со Святым престолом, ибо королева-мать, его духовник и набожная часть придворных каждодневно напоминали ему о том, какой опасности он подвергает спасение своей души. Бекингем начал опасаться, как бы союзник не переметнулся во враждебный лагерь. Он считал, что ему необходимо лично нанести визит в Париж, дабы ослепить тамошний двор и заставить короля отбросить все колебания.

Масла в огонь подливал посол во Франции граф Холленд, вступивший в любовную связь с неисправимой интриганкой, герцогиней Мари де Шеврёз. Она настолько возненавидела Людовика ХIII, равным образом невзлюбившего ее, что задумала далеко идущий и, казалось бы, невероятный план: содействовать любовной связи между Анной Австрийской и герцогом Бекингемом. Посол и его любовница считали, что смогут впоследствии оказывать сильное влияние на обоих.

11 мая 1625 года в обстановке небывалых торжеств состоялось венчание принцессы Генриэтты-Марии с английским королем Карлом I. Поскольку сам король не мог прибыть по причине траура по усопшему отцу, оно совершалось по доверенности, в роли жениха выступал герцог де Шеврёз, который приходился троюродным братом королю Иакову I (его бабка была сестрой Мари де Гиз, королевы Шотландии и матери Марии Стюарт). Богослужение на паперти Нотр-Дам провел сам кардинал Ришелье. Невеста представляла собой ослепительное зрелище в платье из серебряной и золотой парчи, усыпанном лилиями, для большей рельефности вышитыми жемчугом. Шлейф из голубого бархата и золотой парчи был настолько тяжел, что три знатные дамы оказались не в состоянии нести его, а потому в помощь им под этой частью туалета упрятали согнувшегося в три погибели крепкого мужичка. Тщеславная королева-мать не поскупилась на ювелирные украшения дочери, особое впечатление на присутствующих произвела диадема, инкрустированная бриллиантами, с огромной жемчужиной в центре. Герцог де Шеврёз облачился в черный костюм с перевязью, усыпанной бриллиантами, и шляпу из черного бархата с алмазным украшением.

Через пару недель в Париж прибыл папский легат, племянник папы кардинал Барберини, которого приняли с большими почестями, но не выказали никакого намерения беспрекословно подчиниться воле папы. После первоначального невиданно резкого обмена мнениями начались неторопливые, нудные переговоры. Бекингем, убоявшись, что французы сдадут свои позиции, решил противопоставить требованиям Святого престола свои замыслы, которые прославят его не только в отечестве, но и в Европе. Отъезд герцога из Лондона был отмечен такой спешкой, что он оставил там часть своих украшений и экипажей. Бекингем был уверен в успехе, ибо полагал, что трехлетнее пребывание в молодости в Париже дает ему право считать себя знатоком французской нации.

Не считая нужным дотошно изучать своих врагов и союзников – что, собственно, и предопределило провал испанской авантюры, – Бекингем имел лишь поверхностные представления о людях, с которыми ему предстоит иметь дело в Париже. Людовик ХIII из недалекого, малообразованного юнца, интересовавшегося исключительно охотой, музыкой и садоводством, превратился в самодержавного монарха, подозрительного, одержимого манией величия. Ришелье вовсе не был беззастенчивым фаворитом, думавшим только о своих собственных интересах, а человеком, твердо вознамерившимся укрепить положение Франции и изменить расстановку сил в Европе. Феодальная знать уже не диктовала свою волю королевской власти.

Королева, молодая и красивая женщина, находилась в сложном и безрадостном положении. Людовик не мог простить ей две беременности, закончившиеся выкидышами по ее легкомысленной неосторожности. Кардинал Ришелье подогревал это недовольство, ибо считал, что королева ведет себя слишком кокетливо и невоздержанно. Некоторые современники и историки придерживались мнения, что сам Ришелье подпал под обаяние молодой женщины, возможно, он мечтал завоевать ее и, таким образом, еще более укрепить свою власть. Однако Анна Австрийская устояла, чем вызвала раздражение кардинала, установившего за ней самую настоящую слежку. Такой поворот дела еще более раззадорил герцогиню де Шеврёз, затеявшую одну из своих первых интриг, где любовь тесно переплеталась с политикой.