Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Все годы, которые супруги Кончини провели при королевском дворе, Леонора маялась от плохого здоровья. Она перебрала всех парижских докторов, выезжала на курорты с термальными водами, и Кончини пришел, в конце концов, к выводу, что его жена одержима нечистой силой. Из Милана выписали нескольких видных специалистов по изгнанию бесов, которых в Париже сочли шарлатанами и колдунами. Толку от них не было никакого, больной стало несколько легче только после паломничества в Шартр. Все равно ее регулярно били припадки, во время которых Леонора открыто поносила Марию Медичи, называя ее «безжалостной» и «неблагодарной». Успокаивающее воздействие на страдалицу оказывала музыка неаполитанца Андреа де Лицца, который служил у нее секретарем и поваром. Ему удалось убедить ее, что она стала жертвой сглаза. В покоях Леоноры кишели маги, колдуны, знатоки каббалы и астрологи. Она, невзирая на прекращение интимной близости, оставалась близка к мужу, с которым активно переписывалась. Мария Медичи не жаловала никаких милостей без одобрения Леоноры. Кстати, Галигаи первая признала исключительные качества Ришелье и в 1616–1617 годах включила его в перечень новых министров, призванных содействовать королеве и Кончини.

В начале 1610 года Генрих активно вел подготовку к войне против Испании. Здесь уже упоминалось об увлечении короля пятнадцатилетней Шарлоттой де Монморанси, граничившем со старческим слабоумием: он переодевался почтальоном только для того, чтобы издали полюбоваться красавицей, стоявшей у окна замка. Как уже было сказано выше, муж Шарлотты, принц де Конде, увез ее в Брюссель, находившийся тогда на территории Нидерландов, принадлежавшей Испании, а через некоторое время из соображений безопасности уехал в Милан, оставив жену в одиночестве. Прослышавший об этом Генрих потребовал от эрцгерцога Альберта Габсбурга, правителя Испанских Нидерландов, выдать молодую женщину и получил отказ. Тогда он решил похитить красавицу и, не мудрствуя лукаво, поручил организовать эту сложную операцию Марии Медичи, – поистине, разум его помутился. Мстительная Мария тотчас же уведомила об этом испанского посла, тот принял соответствующие меры, и кое-как состряпанное похищение провалилось.

Конечно, стремление обладать Шарлоттой было не единственным предлогом для начала войны, хотя и сильно напоминало историю троянской войны, возникшей из-за похищения прекрасной Елены. Официально речь шла об оспаривании прав на наследование немецких герцогств Клевского и Юлихского.

Мария Медичи, по наущению Леоноры и прибывшей из Тосканы монашки Пасситеи Креджи, потребовала от мужа, чтобы ее короновали, ибо эта предсказательница напророчила, что король не переживет возраст 58 лет. Мало ли что может случиться на поле брани! Напомним, именно эта монашка предсказала возвышение принцессы Медичи, за что благодарная супруга короля дважды приглашала ее во Францию и издала там книгу о ней. Двойная церемония – коронование и торжественный въезд в Париж, – должны были состояться давным-давно, еще на следующий день после венчания Марии с Генрихом IV, но были отложены на неопределенное время по вульгарной причине отсутствия средств. Настойчивости Марии было не занимать, и 13 мая ее в роскошном одеянии, расшитом королевскими лилиями, жемчужинами невиданной красоты и величины, а также крупными изумрудами, торжественно короновали в аббатстве Сен-Дени, усыпальнице французских королей. 14 мая во время переезда короля в Арсенал кинжал фанатика Жана-Франсуа Равальяка оборвал жизнь Генриха IV.

Хотя убийцу и схватили, тайна организации покушения так и осталась нераскрытой. Равальяк настаивал на том, что действовал в одиночку по собственным убеждениям, стойко вынес все пытки и смиренно принял смерть. Многие современники были уверены, что дело не обошлось без участия королевы, четы Галигаи-Кончини и герцога д’Эпернона, состоявшего в пору своей молодости фаворитом последнего короля из династии Валуа, Генриха III, известного своими нетрадиционными наклонностями. Все эти персоны и их сторонники были приверженцами происпанской и ярой католической политики, направленной на полное подавление гугенотов во Франции. Через несколько лет выяснилось, что Равальяк состоял в странной мистической католической группе под названием «Клуб Октагон», или «Восьмерка». Его членами были католики-фанатики, присягнувшие на слепое повиновение римскому папе, обладавшие военной подготовкой, в особенности в части использования специального оружия, готовые отдать жизнь во имя религии. Символом организации был восьмиугольник с именем Иисуса, написанном на каждой стороне, а девизом: «Готов на боль мучений во имя Бога». Якобы такой знак с такой же надписью на клочке пергамента был обнаружен в кармане Равальяка. В книге Эрика Фраттини «Святой союз, пять веков ватиканского шпионажа» (2011) упоминается, что Кончини стал одним из самых надежных источников информации папы римского в Париже, одним из самых значительных папских шпионов ХVII века.

Был и другой след – заговор якобы организовали неугомонная Катрин-Генриэтта д’Антраг и герцог д’Эпернон (любопытно, что дочь Катрин-Генриэтты от Генриха IV впоследствии вышла замуж за сына герцога). Было даже заведено уголовное дело, но расследование кончилось ничем, а бумаги сгорели в пожаре во Дворце правосудия.

15 мая Мария Медичи была провозглашена королевой-регентом при малолетнем наследнике престола. Она обожала власть, но более всего внешнюю ее сторону. Мария унаследовала деспотический характер своего отца Франческо и высокомерие матери Иоганны Габсбург. Ей нравилось видеть перед собой склоненные головы, даровать милости и наказывать согласно своим капризам, навязывать собственную волю, внушать страх и играть судьбами людей – но за этим не крылось никакой политической стратегии или здравомыслящего подхода. Она не любила читать (к тому же еще была близорука и носила очки). Конечно, воспитание семьи Медичи привило ей любовь к искусству, в особенности к скульптуре и архитектуре, она внесла свой вклад в облагораживание нравов и большую утонченность французского двора. Но из Флоренции Мария прихватила с собой истинную страсть к безумной роскоши, которая дорого обошлась истощенной казне Франции. Хотя овдовевшая королева и стремилась подражать Катарине Медичи, но не обладала ее умом. Вместо трезвого расчета этого дальновидного политика в юбке Мария всецело полагалась на астрологические предсказания и заговоры, надеясь войти в историю проницательной и мудрой правительницей.

Леоноре было прекрасно знакомо это глупое тщеславие покровительницы, и она вовсю пользовалась им. В помощь себе фаворитка привлекла целую армию астрологов, ворожей и колдунов. Тем временем Леонора и Кончино набирали все большую силу. На деньги, подаренные ему королевой (192 000 ливров), он покупает должность первого камергера короля, дающую огромные привилегии. Королева также дала ему 470 000 ливров на приобретение маркизата д’Анкр. Леонора купила особняк на улице Турнон и обставила его с неслыханной роскошью, сохраняя при этом три комнаты в Лувре над покоями королевы. Кончини же в 1611 году становится владельцем особняка рядом с Лувром, а в январе 1612 года приказывает построить крытый деревянный переход, связывающий это здание напрямую с личными покоями королевы. Это глубоко оскорбило юного Людовика ХIII. Хотя его и короновали в Реймсе в октябре 1610 года, но фактической власти у него не было. Кончини становится губернатором Перонна, Ройе и Мондидье, маршалом Франции, хотя, как говорится, и пороху не нюхал. Это назначение дало ему право называть короля «мой кузен», все прочие обращаются к нему «высокопревосходительство», итальянских дипломатов обязывают величать его «глубокоуважаемый». Кончини назначают государственным советником, хотя он предпочитает воздерживаться от посещения заседаний министров. Он вместе с женой получает право продавать должности королевства, грамоты на вступление в дворянское сословие, воинские звания, оцененные примерно в 384 500 ливров, из которых в королевскую казну поступило 14 500 ливров. При этом королева освободила Леонору, как законного приобретателя, от уплаты налогов по этим сделкам. Супруги берут взятки за заключение договоров на аренду королевской собственности, их возобновление, передачу прав и льгот. Одновременно рекой льются подарки от королевы, в одном только 1613 году общая их сумма составила 250 000 ливров. Полученные деньги Леонора вкладывала в недвижимость и помещала в банки Парижа, Рима и Флоренции. Ее личное состояние впоследствии оценивали в пятнадцать миллионов ливров, что составляло примерно три четверти годового бюджета королевства. Леонора не забыла и своего брата, который, приехав в Париж в качестве столяра-краснодеревщика, чудесным образом превратился в аббата и получил престижный приход Мармутье.