Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Незначительное с виду событие произошло в приемной кардинала де Ришелье, где находился вместе с другими придворными Фонтрай, который выглядел весьма непривлекательно, ибо был горбат. Его преосвященство ожидал прибытия какого-то важного дипломата и весьма оскорбительно заявил:

– Посторонитесь, господин Фонтрай, не стойте на виду, этот посол не переносит уродов!

Как писал в своих мемуарах де Фонтрай, «он вонзил мне в грудь кинжал». По-видимому, несколько позднее кардинал понял свою ошибку и попытался превратить этот инцидент в шутку, но поистине слово не воробей, и де Фонтрай превратился в его заклятого врага. Отныне он положил все свои силы на построение заговора. Уже в августе 1641 года Фонтрай и Сен-Мар беседовали в Амьене с Гастоном Орлеанским, который сетовал на то, что не видит людей, которые избавили бы Францию от кардинала. В глазах горбуна загорелся огонек, и он с жаром воскликнул:

– Вашему высочеству достаточно дать мне согласие, и я найду таких людей!

Сен-Мар и Фонтрай наметили предварительные планы заговора. Вскоре к ним присоединился Франсуа-Огюст де Ту. Этот явно незаурядный, неглупый, хорошо образованный, много путешествовавший человек сначала активно служил под руководством кардинала, занимая интендантские должности в армии в кампаниях в Артуа и Пьемонте, но затем подружился с недовольными кардиналом вельможами. Возможно, он был амбициозен и считал, что его служба не оценивалась должным образом.

Итак, в конце января 1642 года Гастон Орлеанский, Сен-Мар и герцог Буйонский решили, что пора действовать. Гастон полагал, что король Испании Филипп IV должен предоставить в распоряжение заговорщиков 12 000 пехоты, 6000 конников, а также деньги на оплату им жалованья, 400 000 экю. Со своей стороны, он брал обязательство заключить мир, по которому стороны возвращали захваченные друг у друга города. Филипп IV также обязывался выплачивать ежегодные пенсии: Гастону Орлеанскому – 120 000 экю, герцогу де Буйону и Сен-Мару – по 40 000 экю. Первая статья договора гласила, что его целью является установление мира между государствами и «не будет предприниматься никаких действий против Христианнейшего короля и во вред его государству, а также Христианнейшей правящей королевы». Затем заговорщики разъехались, причем Сен-Мар послал в Севенны дворянина родом из Оверни, де Шаваньяка, ветерана гражданских войн, с целью рекрутировать сторонников из числа солдат и офицеров.

Король и Ришелье в начале февраля отправились в Русильон на очередную военную кампанию. Де Фонтрай, прихватив с собой текст договора и письмо от Гастона Орлеанского фавориту испанского короля герцогу Оливаресу, тронулся в путь на Мадрид. Поскольку внешность у него была приметной, путешествовал он в одежде монаха-капуцина. После четырех дней переговоров, 13 марта 1642 года договор был подписан Оливаресом и псевдонимом де Фонтрая – Клермон. В приложении к договору указывалось, что центром действий станет Седан и, помимо Гастона Орлеанского, на себя берут обязательства «сеньор герцог де Буйон и сьёр де Сен-Мар, главный шталмейстер Франции». Поскольку здоровье короля становилось все хуже, Гастон обещал, что после смерти брата разделит регентство с Сен-Маром. На обратном пути во Францию де Фонтрая предупредили, что на пути в Испанию за ним следили, и он возвратился по другой дороге в Нарбон, где находился Сен-Мар.

По пути в Руссильон Людовик и кардинал двигались различными дорогами, ибо было невозможно размещать их вместе с их огромными свитами в маленьких городах. Ришелье пишет в своих мемуарах, что он лишь по воле Божией избежал опасности быть убитым заговорщиками, хотя Сен-Мар в ходе своего процесса отрицал намерение убить кардинала.

В Нарбонне Ришелье серьезно заболел, и Людовик отправился в Перпиньян, который был намерен осадить. Сен-Мар находился при короле и всячески уговаривал его расстаться с кардиналом. Фонтрай посетил его и пришел к выводу, что фавор главного шталмейстера подходит к концу, а король продолжает безраздельно доверять кардиналу. Де Фонтрай потребовал от Сен-Мара не удерживать его во Франции, и фаворит дал ему свободу действий, в результате чего тот бежал в Англию. Согласно договору, испанцы обещали предоставить свою помощь 1 июля. Из-за болезни Ришелье оставил Нарбонну и отправился на юг, где рассчитывал на более благоприятный климат.

Всю вторую половину апреля и май Сен-Мар не предпринимал никаких действий. 11 апреля в Нарбонну прибыл Франсуа де Ту. Его родственник, государственный секретарь де Бриенн умолял его не связываться с Сен-Маром, но тщетно. Де Ту пытался привлечь к заговору сыновей герцога Вандомского, сводного брата короля, но они отказались. Де Ту присоединился к Сен-Мару и всячески уговаривал его отказаться от интервенции Испании, указывая, что в случае смерти короля или кардинала все решится само собой.

11 июня в руки Ришелье доставили основное свидетельство о существовании заговора – копию договора с Испанией. До сих пор остается неизвестным, каким образом удалось заполучить эту бумагу. Был ли подкуплен кто-то в окружении Оливареса? Была ли то двойная игра маршала де Шомберга, который также был связан с Сен-Маром, и после его ареста ему было предъявлено обвинение, но был оправдан? Подозревают перехваченное письмо от Марии Медичи Сен-Мару, известившее кардинала о существовании договора с испанцами. Одним из вариантов является тот, что заговорщиков выдала Анна Австрийская. Как нам известно, она знала о существовании заговора, а де Ту держал ее в курсе о всех подробностях и предупредил о критическом моменте в развитии заговора. Но, по-видимому, королева, зная об ухудшении здоровья как кардинала, так и супруга, решила не рисковать – регентство, так сказать, было у нее в кармане. К тому же, по свидетельству современников, после раскрытия заговора отношения между супругами внезапно сильно улучшились, Людовик выказывал к ней «большую нежность».

Когда королю были предъявлены неоспоримые доказательства преступления Сен-Мара, он без малейших колебаний отдал приказ об его аресте. Был арестован и де Ту, обоих приговорили к смертной казни, которая состоялась 12 сентября в Лионе. Противно обычаю привозить приговоренных на место казни на позорной тележке, их доставили туда в карете. Сен-Мар, как истинный законодатель моды, явился на казнь разодетый как на парад. На нем был кафтан из коричневого сукна, отделанный широким золотым кружевом, штаны из зеленого шелка, перевязанные белыми лентами, широкий алый плащ с серебряными пуговицами и черная шляпа, поля которой были заломлены на каталонский манер. Оба друга спокойно и с достоинством приняли ужасную казнь – неопытному палачу пришлось сделать несколько ударов, прежде чем приговоренные скончались.