Уильям Далримпл - Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

Старший законный сын Ранджита, Харак Сингх, следующий в очереди на трон, рос, видя отца с Кох-и-Нуром, прикрепленным к руке. Перспектива потери такого богатства чрезвычайно огорчала Харака Сингха, но он был не единственным, кто намеревался оспорить завещание, данное на смертном одре. За тысячи миль, в Англии, весть о судьбе Кох-и-Нура тоже вызвала потрясение. Отчеты разведки курсировали между Форт-Уильямом в Калькутте и Уайтхоллом в Лондоне.

С самого момента своего прибытия в Лудхиану в 1823 году британский агент капитан К. М. Уэйд внимательно следил за махараджей и регулярно отправлял разведывательные отчеты своим хозяевам в Ост-Индскую компанию. Хотя Уэйд сразу узнал о смерти махараджи, его официальный отчет добирался до британской штаб-квартиры в Бенгальском резидентстве более пяти месяцев из-за волнений в регионе, которые замедлили его доставку. Письмо Уэйда наконец прибыло в Калькутту только 4 декабря 1839 года: «Несмотря на то что достопочтенный генерал-губернатор узнает печальные новости о смерти махараджи Ранджита Сингха прежде, чем мой отчет об этом событии сможет прибыть, я все же считаю своим долгом сообщить, что Его Высочество скончался в Лахоре 27 июня». В письме говорилось, что алмаз был отправлен в Ориссу в соответствии с последней волей махараджи: «В последние дни болезни было объявлено, что Его Высочество дарует на благотворительность деньги, драгоценности и другое имущество предполагаемой стоимостью в пятьдесят лакхов рупий. Среди прочих драгоценностей он распорядился отправить известный алмаз Кох-и-Нур в храм Джаганнатха. Его Высочество отметил, что никому не дано унести с собой свое земное богатство, и такое завещание увековечит его имя» [188].

Индия кишела невидимыми игроками Большой игры; не ясно, работал ли «Голос» на британское правительство или на Ост-Индскую компанию, но очевидно было одно: он был околдован Кох-и-Нуром, который считал ключом от королевства Пенджаб.

Несмотря на то что информация была получена «секретным» отделом департамента иностранных дел Компании в Калькутте, содержавшиеся в ней обстоятельства вряд ли являлись тайной. Известие о смерти старого Льва уже просочилось в британские газеты. После того как новость о его кончине перестала быть новостью, внимание перекинулось на его наследие. Что он оставил после себя? Возмущенное письмо появилось 20 октября 1839 года в Era, популярной британской еженедельной газете:

«Итак, господин редактор, после многих предыдущих бездоказательных сообщений, появлявшихся последние девять месяцев, было полностью и официально подтверждено, что Льва Пенджаба больше нет, – что этот жестокий угнетатель, так долго сидевший бельмом на глазу у Ост-Индской компании, присоединился к предкам, и алмаз Кох-и-Нур, или Великая Гора Света был завещан умирающим тираном Джаггернауту, чтобы украсить бесчувственного идола. Самый дорогой драгоценный камень из известных в мире был передан и доверен языческим и корыстным жрецам-идолопоклонникам…» [189]

Автор называл себя «Голосом из Кашмира» и явно получал информацию изнутри сикхского двора. Индия кишела невидимыми игроками Большой игры; не ясно, работал ли «Голос» на британское правительство или на Ост-Индскую компанию, но очевидно было одно: он был околдован Кох-и-Нуром, который считал ключом от королевства Пенджаб.

«Голос» призывал соотечественников воспользоваться моментом и овладеть легендарным алмазом: «Либо Ост-Индская компания должна покорно подчиниться аппетитам Харака Сингха, который сегодня занимает трон Лахора, стремящегося сохранить обладание вышеуказанным ценным трофеем как частью его наследия… либо она должна защищать притязания [Джаггернаута] и начать боевые действия против него».

В любом случае, утверждал «Голос», британцы должны следить за алмазом. Он призывал британцев как можно быстрее заключить союз с наследным принцем. Перед лицом неминуемой потери Кох-и-Нура английские законы о наследовании будут выглядеть привлекательно для Харака Сингха. Они автоматически сделают алмаз его имуществом, отменяя любое сомнительное предсмертное завещание Ранджита Сингха: «Если компания сможет убедить Харака Сингха, что английское право должно стать общепринятым в Лахоре, как и в уступленных провинциях Индостана, все остальное пойдет как по маслу. Харак Сингх распахнет двери британской юриспруденции, а затем и британскому влиянию; и когда придет время, у него не будет сил сопротивляться британскому господству. Чтобы сделать предложение более привлекательным для Харака Сингха, – продолжал «Голос», – агенты могли бы пригрозить жрецам Джаганнатха, заставив их отказаться от притязаний по собственной воле».

«Жрецы являются непосредственными иждивенцами Компании… и кто обеспечивает, позвольте спросить, необходимую атрибутику для сопровождения зрелища на празднествах идола Джаггернаута? Ост-Индская компания! Кто одаривает храм Джаггернаута большими наделами земли? Ост-Индская компания!! Кто нанимает агентов для того, чтобы силой вытащить из крестьянских домов бедный, несчастный, полуголодный народ и пригнать его в омерзительный город Джаггернаута во время их Рутьятры [190]? Ост-Индская компания».

У британцев были все шансы получить благодарность коронованного принца. По оценке автора письма, сын и наследник Льва Харак Сингх был несдержанным и слабовольным, и это плюс, ведь недостатки Харака Сингха упростят задачу добычи Кох-и-Нура. Если камень когда-нибудь попадет к Джаганнатху, то окажется в руках одетых в шафран воров и навсегда будет потерян для Британии. «Голос» предупреждал британцев, что жрецы просто продадут камень по самой высокой цене для своей выгоды. «Будут ли скуповатые брахманы долго терпеть Кох-и-Нур в качестве украшения омерзительного истукана, которому он принадлежал по завещанию? – спрашивал «Голос», – ослепительный драгоценный камень, украшавший могучую руку «Льва Пенджаба», добавлявший вес и достоинство Дому Кабула, заменят на какой-нибудь не имеющий ценности стеклянный шар – жалкое свидетельство индуистской доверчивости и суеверия…»

Хотя письмо было полно насмешливых комментариев об индийцах, некоторые оценки автора отличались крайней фактической точностью. Харак Сингх был слабым и жадным человеком, и даже придворные считали его дураком. Наследный принц часто находился в подпитии и больше интересовался вином и женщинами, чем делами государства. Он вдыхал большое количество опиумных паров и мало времени уделял королевским советникам. Перспектива служить такому человеку была для дарбара нерадостной. Для тех, кто знал внутренние дела Лахора, план, выдвинутый «Голосом», не был таким уж неправдоподобным. Однако британцы не имели возможности его реализовать, как и любой другой. За недели до публикации этого письма в Era судьбу Кох-и-Нура уже решил простой слуга сикхского двора.