Елена Прудникова - Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Если уж говорить о скрытности, то Юровского совершенно не заботило, что множество людей знает о расстреле. Одни двадцать пять красногвардейцев Ермакова обеспечивали звон по всему городу. Однако ему важно лишь, чтобы не нашли трупы, а если нашли, то не опознали. И, судя по бешеной активности, волнует его что-то близкое и конкретное, а не какой-то культ.

Какие ужасные последствия могли произойти для уральцев, если бы Романовых нашли и опознали? Притом, что в Москву уже ушла телеграмма о казни, а через несколько часов Белобородов и вовсе всех заложит? Да никаких: представьте себе процесс над старыми большевиками, которых судят за убийство царя! Никакая контрреволюция Ленину так не нагадит!

Правда, у Юровского своя подчиненность. Есть ли у него основания опасаться, что его приведут в комнату, где лежат его подопечные, выкопанные и опознанные, и некто в кожанке, поигрывая наганом, вежливо спросит его: «Яков Михайлович, и как же такое вышло?»

Да тоже нет. Сейчас в Екатеринбурге правит команда Голощекина — кто и о чем его спросит? Когда она уйдет, придут белые — кто тогда поймет, как все вышло? Что же касается «белого» следствия, то… пусть клевещут!

Да, но потом… И тут с нами злую шутку играет послезнание. Это у нас есть «потом», но не у Юровского с Голощекиным. Взятие власти большевиками изначально было совершенно безумной авантюрой. Обитатели Кремля считали дни, проведенные ими у руля державы. Когда продержались дольше Парижской коммуны, ликование было огромным: на рекорд идем! Ни о какой окончательной победе не было и речи. Торжество социализма в отсталой лапотной России являлось полным бредом с позиций как и без того утопической теории Маркса, так и реальной истории. Большевистское руководство, конечно, будет бороться до последнего и погибнет с честью (или столь же честно уйдет в эмиграцию), и песни о них будут петь… но завтра падет Екатеринбург, а послезавтра — Москва, и тогда некому будет спрашивать с Юровского о судьбе заключенных. Надо лишь пережить несколько дней до прихода белых.

Что-то мы совсем запутались в этой истории. Ни мотива, ни логики — ничего…

Ищем почерк… и находим

Я уже писала о странном пристрастии Уралсовета к Романовым. Данные деятели их буквально коллекционировали.

В марте 1918 года брат Николая, великий князь Михаил Александрович, был выслан из Петербурга в Пермь. Устроился он там неплохо: привез с собой обширный багаж, проживал в лучших номерах лучшей гостиницы, ходил в театр, катался на личном «Роллс-ройсе», держал при себе секретаря, лакея и шофера. Уж он-то имел все возможности скрыться — но не предпринимал никаких попыток бежать.

В ночь с 12 на 13 июня к нему неожиданно явилась группа сотрудников пермской милиции. Предъявив постановление об аресте, милиционеры потребовали, чтобы Михаил пошел с ними. Тот потребовал разговора со знакомым ему членом коллегии Пермской ГубЧК Малковым, чья подпись вроде бы стояла на документе, но выглядела как-то необычно. Пока разбирались, лакей и шофер спустились вниз и позвонили по телефону в милицию. Тем временем похитителям надоело препираться, и они силой заставили Михаила отправиться с ними. По просьбе великого князя, с ними поехал его секретарь Джонсон. Больше ни того, ни другого никто не видел.

Приехавший через несколько минут чекистский отряд никого уже не обнаружил. Тщательный обыск также ничего не дал. Пермская ЧК сообщила по начальству, одновременно в Москву, Петроград и Екатеринбург о похищении Михаила, ту же информацию поместили газеты.

«В ночь с 12 на 13 июня в начале первого часа по новому времени в Королевские номера, где проживал Михаил Романов, явилось трое неизвестных в солдатской форме, вооруженных. Они прошли в помещение, занимаемое Романовым, и предъявили ему какой-то ордер на арест, который был прочитан только секретарем Романова Джонсоном. После этого Романову было предложено отправиться с пришедшими. Его и Джонсона силой увели, посадили в закрытый фаэтон и увезли по Торговой улице по направлению к Обнинской. Вызванные по телефону члены Чрезвычайного Комитета прибыли в номера через несколько минут после похищения. Немедленно было отдано распоряжение о задержании Романова, по всем трактам были разосланы конные отряды милиции, но никаких следов обнаружить не удалось. Обыск в помещении Романова, Джонсона и двух слуг не дал никаких результатов. О похищении было немедленно сообщено в Совет Народных Комиссаров, в Петроградскую коммуну и в Уральский областной совет, проводятся энергичные розыски» [27] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%B1%D0%B8%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB%D0%B0_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B0 .

Розыски оказались безуспешны, и неудивительно. К тому времени оба похищенных были давно мертвы. Убийцы спрятали тела в лесу под кучей ветвей, а на следующий день закопали. По делу, которое вскоре стало делом «о побеге», были арестованы (и впоследствии расстреляны) лакей и шофер Михаила, а также несколько его пермских знакомых.

Когда в Москве узнали правду, неизвестно. В Перми ее знали раньше. В 1924 году, отвечая на запрос ЦК ВКП(б), отдел истории партии Пермского окружного комитета ВКП(б) сообщил, что инициатива убийства принадлежала начальнику пермской милиции Василию Иванченко. Тот, якобы «сознавая трудности» охраны узника, решил избавиться от него радикальным способом. Едва ли здесь уместно говорить о каких-то «эксцессах юных большевиков» — Иванченко на тот момент исполнилось 43 года, в партии он состоял с 1902 г. Остальные были ему под стать — почти все большевики с дореволюционным стажем, занимающие видное положение в новой власти. Андрей Марков — член РСДРП(б) с 1906 г., комиссар по национализации и управлению культурно-просветительными учреждениями, член коллегии Пермской губЧК. Николай Жужгов — партийный стаж с 1902 г., бывший боевик, помощник начальника милиции Мотовилихи, чекист. Гавриил Мясников, член окружного комитета РКП(б) и губисполкома, член ЦИК, зам. председателя Пермской губЧК. Павел Малков — член городского партийного комитета, член коллегии Пермской губЧК, Владимир Дрокин, зам. начальника пермской милиции. Ну, и двое рядовых на подхвате [28] Постановление о прекращении уголовного дела № 18/123666-93 «О выяснении обстоятельств гибели членов Российского императорского дома и лиц из их окружения в период 1918–1919 годов», пункты 10–13. http://www.nik2.ru/documents.htm?id=269 .

Никаких санкций ни местных, ни тем более центральных властей у них не было. Более того, с самого начала дело имело четкий криминальный оттенок. Ордер на арест подписал Малков, но… измененной подписью, чтобы в случае чего сошел за фальшивый. На телефоне в милиции сидел Дрокин, с целью перехватить возможные звонки. В ЧК камердинер и шофер тоже звонили, но при таком количестве замешанных в деле высокопоставленных чекистов неудивительно, что отряд опоздал.