Елена Прудникова - Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Да и зачем все это ворошить? Ни друзья нового режима, ни его враги нежных чувств к Романовым не испытывали.

Как я уже говорила, дел на самом деле два. Первое — расстрел царя и царицы. Ничего выходящего из логики гражданской войны здесь нет. Наступление противника, леваки хотели свести счеты, пролетарские массы требовали «революционной справедливости», Урал не доверял центру (нужное подчеркнуть, можно все сразу). Расстрелы заложников и вообще классово чуждых при приближении противника — обычное дело.

Один из участников расстрела, чекист Никулин, впоследствии говорил: «Я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, то я буду только счастлив». На той войне просто расстрел означал большую гуманность.

Но ведь есть еще и второе дело — и оно резко выламывается из логики событий. Кто принимал решение о расстреле остальных девяти человек, к делам бывшего царя совершенно непричастных? Никогда в жизни ни ВЦИК, ни Совнарком не утвердили бы приговор о казни членов семьи, и тем более несовершеннолетних (что по большевистским законам абсолютно недопустимо). В 1919 году Дзержинский, озверевший от измен военспецов, просил разрешения расстреливать членов семей изменников — не дали! А 1918 год — время куда более вегетарианское.

Организаторы казни, кстати, это прекрасно понимали, потому и врали Москве о семье, потому и в постановления ВЦИК и Совнаркома вошел только расстрел Николая.

Ну, а слуги и доктор Боткин и вообще-то были ни при чем.

Нет, если бы речь шла о героическом красном командире Хохрякове — тут вопросов вообще не возникает. От двадцатипятилетнего кронштадтского матроса можно было ждать чего угодно! Но образованные, политически опытные старые большевики — у них-то с какого перепугу проснулась классовая непримиримость до полного помрачения?

У них должен быть мотив, его не могло не быть. А то, что мы мотива не видим, — значит, плохо смотрим.

Давайте попробуем смотреть хорошо. Поищем странные, необъяснимые мелочи, зацепочки, оговорки. Вдруг да помогут?

Существуют две версии рассказа Юровского. Одна, с архивной ссылкой, была опубликована в 1989 году в журнале «Слово», вторая — из записи встречи старых большевиков в Свердловске. Обе похожи на подлинные. Друг другу они не то чтобы противоречат, но разночтения имеются. Единственное, что в этих двух рассказах полностью совпадает, кроме описания расстрельной команды, — это визит Голощекина и машина, которая должна была приехать в 12 часов ночи, но на полтора часа опоздала, поэтому операцию пришлось перенести на половину второго.

Итак, грузовик приехал, и Юровский пошел будить арестованных.

«Когда приехал автомобиль, все спали. Разбудили Боткина, а он всех остальных. Объяснение было дано такое: „Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Р-ых из верхнего этажа в нижний“… Внизу была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой, чтоб избежать рикошетов, из нее была вынесена мебель. Команда была наготове в соседней комнате. Р-вы ни о чем не догадывались. Комендант отправился за ними лично один и свел их по лестнице в нижнюю комнату. Ник. нес на руках А-я, остальные несли с собой подушечки и разные мелкие вещи».

А Михаил Медведев вспоминает не про «подушечки», а про две большие подушки в руках горничной.

Момент первый . Зачем понадобились подушки? Неужели это те вещи, без которых нельзя провести половину ночи в комнатах первого этажа?

«Войдя в пустую комнату, А. Ф. сказала: „Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?“ Комендант велел внести два стула. Ник. посадил на один А-я, на другой села А. Ф. Остальным ком. велел встать в ряд» [26] Рассказ Юровского. // В сб. Последние дни Романовых. М., 1991. С. 477–478. .

Итак, заключенные разместились. Дальше вошла команда, Юровский вроде бы что-то сказал, и сразу началась стрельба. Мог бы и ничего не говорить, кстати…

Юровский, вариант 1. «Ввиду того, что их родственники в Европе продолжают наступление на советскую Россию, Уралисполком постановил их расстрелять». Кстати, как раз в то время никакие «родственники в Европе» на Советскую Россию не наступали: война с немцами уже закончилась, а Франция, которой подчинялся чехословацкий корпус, являлась республикой.

Вариант 2. Юровский «сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие, как в стране, так и за границей, пытались его освободить и что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять».

Медведев. «Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:

— Попрошу всех встать!

Легко, по-военному встал Николай II; зло сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз против нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое — с винтовками — во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к царю:

— Николай Александрович! Попытки ваших единомышленников спасти вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики… — Яков Михайлович повышает голос и рукой рубит воздух: —…на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!

Женские крики: „Боже мой! Ах! Ох!“ Николай II быстро бормочет:

— Господи, Боже мой! Господи, боже мой! Что ж это такое?!

— А вот что такое! — говорит Юровский, вынимая из кобуры „маузер“.

— Так нас никуда не повезут? — спрашивает глухим голосом Боткин».

Никулин. «Товарищ Юровский произнес такую фразу, что: „Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому вы приговорены к смерти“. До них даже не дошло, в чем дело, потому что Николай произнес только сразу: „А!“, а в это время сразу залп наш уже — один, второй, третий.

Итак, Юровский и Никулин показывают примерно одинаково, у Медведева снова фантазия разыгралась, но смысл один: кто-то пытается освободить Романовых, и поэтому… На самом деле никакие коронованные родственники на Советскую Россию не наступали, «белая армия» в гробу их видала в прямом и переносном смысле. Единственные, хоть и мифические, «освободители» скрывались за письмами, написанными красными чернилами чекистом Родзинским, на которые Романовы даже и не думали отвечать.

Момент второй . Что там на самом деле сказал Юровский, и сказал ли… Но почему-то и десять, и пятнадцать, и сорок пять лет спустя в качестве причины расстрела приводится именно возможное освобождение заключенных. Почему это важно, мы увидим немного ниже, а пока просто запомним.