Александр Бушков - Оборотни в эполетах [Тысяча лет Российской коррупции] [litres]

Что ж, не самая лестная эпитафия. Два немаловажных дополнения. Во-первых, слово «жидовка» в те времена ни в малейшей степени не носило оскорбительного характера и означало просто национальность. Во-вторых, барон Корф то ли по недостатку информации, то ли по благородству души (человек был неплохой, кстати, однокашник Пушкина по лицею, того же «потока») недвусмысленно пытается Грейга облагородить. В его изложении эта история выглядит прямо-таки дешевым приключенческим романом: жил-был бравый морской офицер с боевым прошлым, порядочный и честнейший, но появилась рядом «пронырливая жидовка» и сбила с пути истинного человека в солидных годах, с немалым житейским опытом и устоявшимися принципами, словно дите малое, воровать научила – то ли злодейским гипнозом, то ли еще как…

В жизни все было, конечно, чуточку иначе. Еще до появления в жизни адмирала Юлии-Лии ему старательно «отстегивали» греки, обсевшие хлебные местечки. Да и Критского Грейг назначил главным интендантом флота по собственному хотению. И правдоискателей (а таковые находились) преследовал самолично. Так что с приходом «пронырливой жидовки» кое-что попросту переменилось, вот и все. Во-первых, ее трудами «еврейская мафия» изрядно потеснила «греческую», во-вторых, казнокрадство, пользуясь космическими терминами, вышло на более высокую орбиту. Красть стали больше в разы, вот и все. Так что не было никакого «честнейшего офицера», совращенного на путь казнокрадства ловкой авантюристкой – все грязнее…

Но, выражаясь попросту, с приходом Лазарева лафа отошла. Главным интендантом флота Лазарев назначил балтийца, генерал-майора А. Н. Васильева – интенданта, но тем не менее человека честного (были, были такие и среди интендантов, хотя их по пальцам можно пересчитать). Вдвоем они и принялись шерстить присосавшихся к казне жуликов. Обе «этнические мафии» Лазарев разгромил довольно простым ходом: пробил императорский указ о выселении из Крыма евреев и греков. Естественно, первыми под раздачу попали не еврейские портные и греческие дворники, а темные дельцы обоих кланов. Кое-кому из них все же удалось зацепиться, остаться – но их деятельность взяли под столь жесткий контроль, что они помаленьку сами начали выходить из дела и покидать Крым…

Так что казнокрадство если и осталось (полностью его истребить не удавалось никогда и никому), то перешло в самую глухую конспирацию, воровство шло по мелочам, о прежних фантастических доходах и речи не было.

Вот только с началом Крымской войны военная коррупция радостно вылезла из подполья и расцвела довольно пышно – правда, в основном этим уже грешили не моряки, а интенданты присланных в Крым войск. Полковые командиры получали причитавшиеся полку деньги исключительно в том случае, если платили «откат», все, кто имел возможность продать на сторону хоть что-то казенное, этой возможности не упускали… Впрочем, об этой коррупции и об успешной борьбе с ней в медицинской области доктора Пирогова я уже подробно писал в книге о русских врачах.

Война кончилась, а жизнь продолжалась. Восстановление едва ли не полностью разрушенного бомбардировками Севастополя и других объектов без воровства не обошлась (стройка ведь, стройка, роскошные возможности…). По всей Руси великой командиры полков продолжали вольно обращаться с полковой казной. Как я уже писал, им, правда, резко поплохело после русско-турецкой кампании, когда финансирование из казны упало едва ли не до нуля, и воровать стало попросту нечего. Впрочем, со временем вновь казенные суммы пошли в полки – и все двинулось по накатанной колее…

Вдобавок «оборотни в эполетах» открыли новый вид наживы – не требовавший ровным счетом никаких усилий и даже махинаций с отчетностью: всего-то навсего нужно было составить пару бумажек…

Дело в том, что технический прогресс шел вперед – а как неоднократно замечалось, все его достижения иные прыткие персонажи быстро приспосабливают для собственной выгоды. С давних пор командированные офицеры по возвращении получали так называемые прогонные – говоря по-современному, возмещение транспортных расходов. Ездили тогда на лошадях, и поездки на дальние расстояния обходились недешево. В последнюю треть XIX века в Европейской России появилась обширная и разветвленная сеть железных дорог, но «прогонные» не отменили – то ли по забывчивости военных бюрократов, то ли по расчету. И господа офицеры из беззастенчивых, съездив в командировку поездом, в отчете преспокойно писали, что ехали на лошадях – и без вопросов получали «прогонные», а это были уже совсем другие деньги. Один из высокопоставленных офицеров того времени вспоминал в своем дневнике: однажды он ездил в служебную командировку из Петербурга на Юг России в компании еще одного офицера. Туда и обратно оба ехали в одном и том же поезде, в одном и том же вагоне. По возвращении автор воспоминаний, как человек честный, приложил к отчету железнодорожные билеты – и ему заплатили сто с чем-то рублей, ровно столько, сколько он и потратил. Зато его спутник, не такой щепетильный, оформил бумаги на «прогонные» – и получил тысячу с лишним рублей. Всего-то одна грамотно составленная бумажка – и девятьсот рублей чистой прибыли… В конце концов «прогонные» все же отменили, видя их полную абсурдность в современных условиях – но многие ловкачи успели на них нажиться…

Еще за пару лет до Русско-японской войны в армии появилось интересное новшество: интендантов практически отстранили от распоряжения казенными суммами, которыми оплачивались всевозможные поставки и военные подряды. Теперь громадными «экономическими капиталами», как они именовались, стали распоряжаться непосредственно строевые командиры. Можно представить, как горевали интенданты, в одночасье лишившиеся кормушки. Провести такое решение мог лишь кто-то весьма высокопоставленный (увы, я так и не доискался, чья это была идея). Нельзя исключать, что все было проделано с самыми благородными целями: умерить интендантское воровство. Как бы там ни было, хотели как лучше, а получилось как всегда. Немаленькие казенные суммы просто-напросто потекли в другие карманы – там, где прежде воровали интенданты, теперь воровали строевые чины, вот и весь итог реформы…

Однако интендантам все же оставили возможность распоряжаться частью средств. И уж они своего не упустили…

Речь не шла о вульгарном присвоении казенных денежек – эти господа действовали тоньше. Огромные деньги делались на поставках в армию прозаических одежды и обуви. Ткани в иных местах закупали по ценам, вдвое превышавшим существующие, – и, понятно, честно делили «разницу». Да к тому же материал покупали гораздо худшего качества, чем показывали в отчетах. Шитье форменной одежды и тачанье сапог поручали (естественно, не забесплатно) самым сомнительным фирмам. А те огромными партиями гнали скверно скроенные шинели, которые были гораздо короче положенного, тесные, стеснявшие движения мундиры, кальсоны, часто рвавшиеся по швам, стоило солдату присесть. Принималось все это опять-таки за взятку – а потом, уже в воинских частях, форму приходилось перешивать, в том числе и головные уборы, – тратя на это немаленькие деньги, и это уже была не коррупция, а необходимые расходы. Сапоги рвались так быстро, что солдаты заказывали новые за свой счет у частных сапожников.