Александр Бушков - Оборотни в эполетах [Тысяча лет Российской коррупции] [litres]

Именно один из таких вот марвихеров как-то, должно быть, ради повышения культурного уровня, заглянул на благотворительный концерт в пользу то ли бедных, то ли увечных. Но жертвовать на благое дело не стал, вовсе даже наоборот, вытянул у известного в Петербурге деятеля городской Думы бумажник, где лежало несколько сот рублей – и, потеряв интерес к культуре, довольно быстро удалился неразоблаченным…

Как-то в дорогой кухмистерской (нечто вроде ресторана) справляли купеческую свадьбу. Родители и жениха, и невесты были не из бедных, так что публика собралась соответствующая. В том числе и некий молодой человек в элегантном фраке, с безукоризненными манерами, великолепный танцор. Никто его не знал, но, как это часто случается на многолюдных торжествах, каждый считал, что это гость кого-то другого…

После очередного тура вальса одна из купеческих дочек вдруг обнаружила, что с шеи у нее пропали золотой медальон и золотые часы на цепочке, вещички недешевые (купцы, повторяю, гуляли богатые). Танцы остановили, присутствующие стали дружно искать пропажу на паркете, полагая, что девушка их попросту обронила – ну, бывает, замочки расстегнулись… Однако кто-то, надо полагать, лучше остальных знакомый с изнанкой жизни, спросил: а с кем это вы, сударыня, только что танцевали? Девушка простодушно ответила: с очень приличным молодым человеком, незнакомым, правда. Вот только что-то его нигде не видно…

Кинулись искать. Элегантному молодому человеку не хватило какой-то пары минут – он уже надевал в передней пальто (тоже, разумеется, элегантное, под стать фраку). Его без церемоний притормозили (купцы – народ решительный и крепкий). Девушка опознала кавалера, быстренько провели опрос гостей – и выяснилось, что молодого человека никто не знает, никто его сюда не приглашал. Тут уж его обыскали, нашли в карманах и медальон, и часы, вызвали полицию… Оказалось, известный сыскному рецидивист. Сел, конечно.

«Клюквенниками» именовались карманники, «работавшие» в церквах во время богослужения. Этих, если «заваливались», не торопились сдавать полиции, а сначала били до полусмерти: согласно нравам тех времен, подобная кража, как и ограбление церкви, считалась святотатством. Вообще, как и марвихеры, карманники рангом и квалификацией пониже «работали» в любых скоплениях народа – от театров до крестных ходов, народных гуляний, на кладбищах, когда там в поминальные дни теснилось немало народа, короче говоря, везде, где было возможно.

Народец помельче калибром («шпана») трудился в поте лица в одиночку. Марвихер, птица более высокого полета, при необходимости выходил на дело в компании двух-трех помощников – «тырщиков». Тырщики устраивали толкучку, давку, отвлекали внимание намеченной жертвы, в случае опасности принимали от марвихера хапаное и скрывались (или, наоборот, умышленно отвлекали внимание на себя, изображая как раз и совершившего кражу. Это им ничем не грозило: даже если их тащили в полицию и обыскивали, никаких улик при них не оказывалось, с добычей давным-давно скрылся марвихер).

Карманные кражи – именно тот вид преступления, когда преступника труднее всего уличить. Так было прежде, так оно и теперь – добыча либо передается сообщнику, либо «сбрасывается» (поговорите с толковым опером или просто вспомните Кирпича из знаменитого сериала «Место встречи изменить нельзя»). Чертовски трудно что-то доказать.

(Из личного печального опыта автора этих строк – в те времена, когда он был гораздо моложе, чуть ли не двадцать лет назад. Внезапно оказалось, что у машины спустила покрышка – на том колесе, что было со стороны водителя. Автор, естественно, пошел его осматривать-попинывать. Буквально за минуту с пассажирского сиденья исчезли мобильник и борсетка: значит, прокололи и ехали следом. Это еще не конец. Через пару дней позвонила женщина (как потом оказалось, очень милая бабуся) и сообщила, что нашла возле мусорных баков и паспорт, и «книжечку водителя» с правами и прочими автодокументами. Каковые готова вернуть – ну, разумеется, за скромное вознаграждение, пенсии нынче, милок, маленькие…

Встретились. Выплатил скромное вознаграждение. Руки чесались взять милую бабулю, то есть старую ведьму, за глотку и побеседовать очень недушевно. Во-первых, эти дни шел жуткий ливень, но документы, якобы пролежавшие черт-те сколько под открытым небом, оказались совершенно сухими. Во-вторых, моего номера телефона не было в «найденных» бабулей документах – зато он был на визитных карточках, которые бабуся, по ее словам, не находила. Р-руки чесались… Но что ей можно было предъявить? Залезь в личность – сам попадешь под статью. Бабуля, стервь такая, видя, что все прошло гладко, осведомилась:

– А может, милок, еще каких документов надо? Недорого отдам. Нашла вот…

И вытащила два паспорта, еще какие-то документы. Вот так вот все и валялось кучей у мусорки – и мои документы, и прочие, свезло бабке… Знакомые опера, которым я эту историю рассказал, печально развели руками:

– Ну да, что этой (нецензурно) предъявишь…)

Еще о парочке марвихеров высокого полета. Вдобавок сумевших не попасться и вовремя отойти от дел. Прекрасно известный сыскной полиции Гриша Штейнлов придерживался узкой специализации: тырил только женские дорогие броши и мужские булавки для галстука (они у людей небедных в те времена были сплошь и рядом не просто золотые, а еще и с драгоценным камнем). Причем он никоим образом не крал – с ловкостью фокусника снимал, заговорив с дамой или попросив прикурить у мужчины. Снимал так, что обокраденные замечали пропажу, когда Гриши давненько уж не видно было поблизости. Виртуоз был несказанный: полиция все о нем прекрасно знала, но уличить не удавалось. Свои дни закончил добропорядочным бюргером в Берлине.

Вот и случалось порой (да и нынче, говорят, случается) в полициях многих стран мира: иногда у попавшегося в руки правоохранителей карманника оказывались сломаны пальцы, так, что «работать» он больше никогда уже не мог. Ну, сопротивлялся при аресте или с сокамерниками неудачно подрался. Как-то так.

Сущими знаменитостями в узком кругу знатоков (как собратьев по ремеслу, так и агентов сыскной полиции) считалась и супружеская пара Трибусов. У этих был свой «творческий метод». Жена была женщина молодая и исключительно красивая. Где-нибудь в приличном обществе (тот же бал, театральная премьера и т. д.) она начинала легонько кокетничать с каким-нибудь любителем «клубнички». Пока лох распускал хвост перед красоткой, муженек вмиг избавлял его от всех ценных вещичек, что при лохе имелись. Опять-таки поймать с поличным не удалось ни разу. Кончилось все тем, что парочка перебралась в Лондон, открыла крупную виноторговлю и жила в достатке…