Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Между тем в ответе на дополнительный запрос английского соавтора администраторы интернет-портала эстонского «Мемориала» также сообщили: «Поска и Круус – распространённые эстонские имена, [а] “Улноти” – должно быть ошибка. В Эстонии нет такой фамилии или слова» [297]. Но зачем Москве понадобилось давать своему агенту столь вызывающее имя?

«Улноти»-«Горелов» – и без того самая загадочная фигура в этой компании.

Британцы знали его еще и как «Георга Титце» [298]. Проблема состояла в том, что человека с такими именами и/или псевдонимами – «Улноти», «Горелов», «Титце» – нет ни в базе данных РГАСПИ, ни у СВР. Для удобства пока и мы будем называть его «Гореловым» – хотя у русского автора, который в детстве зачитывался книгами из «Библиотеки приключений» и, в частности, романом «Тайна трёх океанов», эта фамилия и вызывает образ, прямо противоположный образу друга советских спецслужб (если кто забыл, то в романе военный инженер Горелов оказывается японским диверсантом на борту советской чудо-подлодки «Пионер»).

По британским данным, изначально его из СССР отправили в составе группы «Содовая» (то есть вместе с «Новиковой»-«Ундер»), но по прибытии в Лондон группы были «перетасованы» руководителем миссии связи НКВД в Британии Иваном Чичаевым [299]. В итоге «Улноти»-«Горелов»-«Титце» оказался в группе «Тоник».

Забегая вперёд, сразу же скажем, что его спутница в этой группе – «Никитина»-«Поска» – работала не на НКВД, а на ГРУ [300]. Значит, и «Горелов» был не из политической, а из военной разведки? Это, по идее, объясняет, почему его нет в базе данных агентуры СВР. Но и получивший доступ к материалам ГРУ российский исследователь Владимир Лота не нашёл на него ничего дополнительного. Он пишет: «Некто Горелов (имя неизвестно). […] Видимо, и фамилия “Горелов” тоже была вымышленной» [301].

Британцы, лично наблюдая за этим человеком, только и написали, что он «забавный старик» (при этом возраст определили в районе 45 лет). Еще в Лондоне отметили, что, «на первый взгляд, он находится в постоянной депрессии». В SOE продолжили: «Тем не менее, более длительное общение и алкоголь породили целую коллекцию очень даже занятных рассказов. Но вообще он экономил слова и не заговаривал, если к нему не обращались» [302].

Мы ещё вернёмся к этой фигуре, к «Горелову». А пока расскажем о путешествии всех «ледорубов» из Архангельска в Британию.

Вряд ли настоящие агенты – члены групп «Содовая» и «Тоник», представлявшие себе весь масштаб и все повороты англо-советской «визовой войны» и всю глубину взаимной реальной и мнимой «шпиономании», взошли на борт судна, на котором, как мы уже заметили, на родину возвращались те самые «лишние» сотрудники британского военного госпиталя. Кто бы, в теории, ни был прав в том диковинном споре, теперь всем им вместе предстояло тяжелейшее, ужасное испытание.

…Координаты – 71° 23’ северной широты, 11° 03’ западной долготы. Дата – 22 сентября 1942 г. В этом месте и в это время британское судно «Оушн войс», на борту которого находились советские разведчики, попало в объектив перископа немецкой подлодки U-435 под командованием 31-летнего капитан-лейтенанта Зигфрида Стрелова [303]. Последовала торпедная атака.

К счастью, никто не погиб: все 89 человек (включая 25 советских или называвшихся советскими граждан) спаслись, 28 сентября 1942 г. они сошли на британский берег [304], а 30 сентября прибыли в Лондон [305]. В московский Центр пришло сообщение об участниках перехода, командированных РУ РККА:

«Горелов потерял все документы, рацию, шифр, рекомендательное письмо, книгу для шифрования и все личные вещи. Никитина тоже потеряла все документы, рацию, книгу для шифрования, фотоаппарат и все личные вещи. У нее осталось 800 американских долларов и 90 английских фунтов» [306]. В последней строчке донесения сообщалось, что у «Горелова и Никитиной настроение хорошее» [307].

Вряд ли хорошим настроение было в Центре: всё это затягивало выполнение «ледорубами» возложенных на них задач…

Ну, а в качестве «мостика» к тому, о чём пойдёт речь дальше, добавим: в Шотландию пассажиры торпедированного немецкой подлодкой U-435 британского судна «Оушн войс» были доставлены подобравшими их кораблями Королевского флота «Замалек» (по другим сведениям, «Бульдог») [308]и «Сигал» [309]. Название последнего переводится как «Чайка». И это символично.

Под таким оперативным псевдонимом – «Чайка» – в ответе СВР на запрос ВГТРК проходит агент НКВД Эмилия Степановна Шок-Нагель. Кстати, интересная деталь: в том же ответе из СВР написано, что «данных на Эмилию Борецки (о которой шла речь в запросе, основанном на материалах TNA и РГАСПИ. – Авт.) в архиве Службы не имеется».

Но, дочитав ответ СВР, мы ясно увидели, что речь идёт об одном и том же человеке, имевшем рекордное даже для «ледорубов» количество имён и фамилий, псевдонимов и позывных. Это та же женщина, которая в Британию прибыла по советскому паспорту на имя «Эмилии Новиковой», а при транзите через Британию в рейх значилась как 34-летняя эстонка «Анна Ундер».

Но и настоящих фамилий у неё было много. Она же – Шок. Она же – Нагель. Она же – Бартольска. И она же – Борецка.

Начнём с конца.

Борецка – последняя из фамилий этой, конечно же, очень несчастной женщины. Последний документ в её личном деле в РГАСПИ такой:

«Управлению делами ЦК КПСС

От Борецкой Эмилии Степановны

Г. Инта, Коми АССР

Просьба перечислить зарплату на умершего мужа по постановлению Совета министров СССР от 8 сентября 1955 г. № 1655» [310].

Речь – о постановлении в отношении тех, кого стали выпускать на свободу в «оттепель». Инта, откуда писала Эмилия, – это одна из региональных «столиц» ГУЛАГа. Кем же был её муж, явно сгинувший в сталинских репрессиях?

Родился Густав Шок-Борецки в 1897 г. в Братиславе [311](как и Эмилия). В одной из справок Коминтерна и в паспорте гражданина СССР он назван венгром [312], но свою автобиографию написал на немецком [313]. Да и в другой справке кадровиков Коминтерна он значится как немец [314].

В период 1913–1918 гг. он числился в Венгерской социал-демократической партии [315]. Но на то же время приходятся такие этапы его жизни:

«1914 – призван в австро-венгерскую армию.

1915 в Перемышле плен.

1916 лагерь для военнопленных Березовка (Сибирь).

1916–1917 – кучер на заводе в Невьянске (Урал).

Там, по его словам, вступил в РККА, боролся с чехословацкими легионерами, заболел тифом, лежал в лазарете в Нижнем Тагиле и Перми.