Егор Сенников - Великие авантюры эпохи

Ситуация на фронтах была уже катастрофической – даже самым закоренелым нацистам было понятно, что война проиграна. Причём проиграна разгромно. В руководстве нацистской Германии ещё после попытки переворота 20 июля 1944 года нарастали мрачные настроения – на первый план вышли министр пропаганды Геббельс и шеф СС Гиммлер; если Геббельс был верующим нацистом до конца (или по крайней мере хотел казаться таковым хотя бы самому себе), то Гиммлер был себе на уме – он постоянно будет держать в голове послевоенные перспективы, и он же первым попытается договориться с Западом о будущем Германии после войны.

В конце января 1945 года Гиммлера назначат руководить свежесозданной группой армий «Висла» – название было комичным, потому что после советского наступления в середине января линия фронта проходила уже не по Висле, а практически по Одеру. Решение было больше политическим, чем военным – Гиммлер ничего не смыслил в военной тактике; с таким же успехом его можно было назначить главой Генштаба. Несмотря на локальный конец света, в нацистской верхушке тем не менее продолжали плести интриги, строить долгоиграющие планы, отдавать и исполнять приказы, разоблачать шпионов и казнить предателей. Но несмотря на все обстоятельства, Гиммлер был доволен назначением и даже строил какие-то планы, представляя себя в качестве спасителя Берлина.

Берлин, как известно, не удалось спасти ни Гиммлеру, ни Гитлеру, ни Геббельсу, ни Герингу. Кончили они по-разному: Гитлер застрелился в бункере рейхсканцелярии в Берлине, Геббельс вскоре после этого отравил детей, застрелил жену и себя, Геринг в последний момент перед крахом призвал к капитуляции и был разжалован фюрером со всех постов (после чего Геринг сдался американцам и встретил свой конец в 1946 году незадолго до казни – отравился ядом, который пронёс адвокат), Гиммлер попытался сбежать по поддельным документам, но был задержан англичанами – бывший всесильный шеф СС не стал дожидаться прибытия старших офицеров и разгрыз ампулу с цианистым калием, которая была вшита в его зуб.

Пока в Берлине происходили макабрические танцы и смерть врывалась в каждый дом, не разбирая чинов и званий, Стелла сражалась за свою жизнь. Чудом избежав казни во врем финальных дней существования нацистской Германии (а вероятность этого была совсем немаленькой – ликвидация лагерей перед приходом Красной Армии чаще всего оборачивалась массовыми расстрелами всех заключённых). Добберке, руководивший лагерем, то ли не успел, то ли решил не уничтожать заключённых. Впрочем, в последние недели перед концом войны у него были заботы поважнее – он размышлял об отходных путях из Германии – больше всего ему нравилась идея пересечь линию американских войск с поддельными документами, которые бы гласили, что он наполовину еврей. Впрочем, плану было не суждено сбыться – Добберке простудился и умер (хотя долгие годы ходили слухи, что на самом деле его то ли застрелили, то ли повесили русские).

После падения Берлина беременная Стелла сбежала в Либенвальде, небольшой городок под столицей. Тихий и древний немецкий городок повидал на своём веку многое: когда-то он был вотчиной бранденбургских курфюрстов, но во времена Стеллы главным местным властителем был Герман Геринг, шеф люфтваффе и любитель искусства, чьё огромное поместье Каринхалл располагалось неподалёку отсюда – в лесу Шорфхайде.

Стелла понемногу осваивалась в Либенвальде, всё время ожидая, когда на помощь ей придёт ей любовник Хайно. Но он всё не ехал и не ехал – и, как стало понятно вскоре, не приехал бы, так как отправился к родственникам в Баварию. А вовсе не к Стелле: во многом по той причине, что он сильно сомневался в том, что он является отцом её ребёнка. Но Стелла узнала об этом только в июне, когда пешком прошла путь до Берлина и пообщалась со знакомыми Хайно. На следующий день ей пришлось проделать весь путь обратно – опять пешком, но это было не так страшно, как те тяжелые новости, что ей сообщили в Берлине.

Стелле могло казаться, что жизнь застыла в одной точке и уже неважно, что будет дальше. Но у жизни были другие планы – она и не думала останавливаться. После мая 1945 года Германия перестала существовать. Такой страны больше не было на карте – только 4 оккупационных зоны, судьба которых была не предрешена. Бывшим нацистам, впрочем, не рады были ни в одной из зон – тех, кто что из себя представлял или умел выполнять полезные, с точки зрения оккупационных властей, задания, еще могли найти применение. Но Стелла не была нацистской шишкой или хитроумным шпионом с массой контактов – она… А кто она, собственно, была к тому моменту? Не раз переломанная судьбой женщина, которая, служа злу, так глубоко в него погрузилась, что её кожа и волосы пропитались им насквозь – не отличишь, где наносное, а где своё.

В октябре у Стеллы родилась дочь – она получила имя Ивонн. Но им не суждено было долго быть вместе. Вскоре за Стеллой пришли – нет, не из гестапо, а из полиции – она еще действовала. Сама она считала, что стукнул кто-то из знакомых той семьи, в которой она жила в Либенвальде – дескать, Стелла где-то в очереди сказала, что люди из НКВД хуже, чем гестапо. Верить здесь Стелле не стоит – за ней вполне могли прийти адресно, изучив документы из архивов гестапо и разыскивая ловцов евреев. Дочку Стелле пришлось оставить у приютивших её в Либенвальде людей.

Местные полицейские слабо представляли себе, кто такая Стелла – даже если им что-то и говорили в НКВД, то, видимо, мало. О прошлом Стеллы они не знали почти ничего – кроме того, что она еврейка – и посчитали необходимым перевести её в Берлин. Там лучше знают. Стелле это не сулило ничего хорошего.

Поначалу она пыталась юлить – на допросах в берлинской полиции заявила, что она еврейка, скрывавшаяся от зверств гестапо в Берлине. Полицейские были дотошны и отвезли Стеллу в офис Еврейского сообщества на Ораниенбургер-штрассе: там собирали заявления от немногочисленных евреев, переживших войну в Берлине и его окрестностях, оказывали посильную помощь, направляли. Стелле каким-то образом хватило отваги не признаться полицейским в обмане – может быть, она думала, что там её никто не узнаёт?

Если так, то напрасно. Большинство сотрудников центра сами прошли лагеря смерти, чудом там выжили – а среди посетителей было много берлинцев, которые прекрасно помнили «белокурую бестию». Их было не провести – они начали кричать, трясти кулаками, хватать Стеллу за одежду. Они оттеснили полицейских, скрутили Стеллу, немного побили – а затем состригли её белые волосы, её славу и проклятие.

Теперь Стеллой занялись всерьёз. Её допрашивал криминальный комиссар Жан Бломе, вытаскивая из неё детали и мелочи, стараясь выяснить всё о её неприглядных делах. А выпытав всё, направил её в военный трибунал, который занимался таким вопросами – НКВД было недосуг.