Никита Тихомиров - Хождение в Похъёлу

Взвалив на плечи походный мешок, лук, колчан и подобрав копьё, Вёёниемин ещё раз взглянул на горы, ощущая, как что-то заныло глубоко внутри, круто развернулся и под звуки тоскливой песни коршунов, которую наносил ветер, начал быстро спускаться по склону.

Спустившись к подошве бугра, он остановился, встал на одно колено и потрогал прорастающие из земли нежные побеги первых трав, улыбнулся, словно только сейчас осознав, что зима со всеми её тяготами и горестями осталась позади. Неплохо уже хотя бы то, что пережили её, пусть и не все, но пережили. Род не погиб, а это главное. Пусть предстоят перемены, новые испытания, пусть будет нелегко — всё можно пережить. А вот вторую зиму, которая будет уже не просто скудной, но голодной, пережить удастся ли?

Он ещё раз оглянулся на горы, вдохнул слетавший с их вершин ветер, мысленно прощаясь с ними. Увидит ли он ещё раз родимую Вёёни? Потом поднялся и, устремив взгляд вперёд, быстро зашагал в открытую степь.

Он решил выйти к берегам реки, намереваясь следовать вдоль её берегов, по крайней мере, покуда ему будет с нею по пути. Ещё никто и никогда из племени не ходил вниз по её течению далее чем на три-четыре дня пути. Зачем человеку без какой-либо весомой причины идти по доброй воле в Страну мрака? А вот ему, гляди ж ты, надо во что бы то ни стало.

Этой весной каждый из пяти родов племени отправил разведчиков искать новые земли, которые могли бы стать новой родиной его народу. Род Ханахеен отправил его, Вёёниемина, навстречу северным ветрам. Сууто послали своего человека к Большой реке, что была дальше на запад, чтобы посмотреть, нет ли там утраченного изобилия. Разведчик Нопиляне пошёл сквозь горы. Два рода вообще, как только сошли снега, снялись с мест и отправились на восток, вознамерясь пересечь Срединный хребет, чтобы попытать счастья там. Народу надлежало разделиться, чтобы пережить трудное время.

Вёёниемин брёл по набухшей земле, обходя стороной залитые водой впадины и озёра. Низкие берега её ничем не выделялись на ровной поверхности Таасан. Лишь далеко на северо-западе, сквозь дымку испарений, темнели островки елового леса, обозначая её течение. До вечера ему нужно было достичь их.

Когда он проходил мимо тронутых рябью мелких озёр, в воздух с тревожными криками подымались стайки пернатой мелюзги, начинавшей кружить над головой. Толко тогда, когда он отходил на порядочное расстояние, успокоившиеся птицы опускались в траву к своим птенцам. На мелких волнах покачивались, держась поодаль, озабоченно покряхтывающие утки. Из-под ног с писком выскакивали мыши и с тихим шелестом исчезали в увядшей траве. Таасан всё ещё была полна жизни, но то было лишь слабым отголоском былого.

Обходя очередную мелководную лужу с торчащими щётками травостоя, которые покачивались над водой, он заметил что-то белёсое, выступающее над её поверхностью. Подойдя ближе, он понял, что это была часть скелета зверя суури [18] Суури — мамонт (от финского suurij — большой). . Несколько крупных позвонков, огромные кости ног и куски раздробленного черепа — всё то, что не унесли с собой охотники и не растащили хищники и падальщики. Вёёниемин даже припомнил тот год, когда был добыт этот суури. То было осенью, перед первым снегом — в тот год погибла его Анекеннарра [19] Анекеннара — от финского aanek (громкий) и nauraa (смеяться). . Погибла нелепо и неожиданно. Да разве по иному бывает? Тогда они вместе с семьёй старшего брата ушли к самым высоким вершинам, увенчанным снеговыми шапками, заготавливать сарану [20] Сарана (саранка) — растение, чьи луковицы-корневища идут в пишу. . Анекеннарра, жена брата и их с Атхо младшая сестра с утра ушли вверх по лощине на солнечные луга вместе с детьми. А они с братом отправились поохотиться на круторогих баранов, стадо которых заприметили за день до того.

Охота была удачной: добыли двух самок, жирных, покрытых великолепной шерстью. Вернулись в лагерь и занялись разделкой добычи, поджидая женщин и детей, которые скоро должны были вернуться. И вскоре действительно увидели бегущую по пышной высокой траве Каарви. Она бежала не разбирая дороги, спотыкаясь о глыбы, проваливаясь в рытвины, подскальзываясь на жирных стеблях вызревшей пучки, падая и вновь подымаясь. Встревоженные охотники, побросав разделочные ножи и скребки вышли ей навстречу. А она ещё издали начала что-то кричать, махать руками.

Дрожащий голос её то и дело срывался, тонул в схлипах. Вёёниемин до сих пор помнил, как похолодело тогда его сердце, будто кто сыпанул на него пригоршню снега. Он как будто уже предчувствовал случившееся. Сестра буквально врезалась в них, тут же заголосила во весь голос. Словно во сне Вёёниемин слушал её сбивчивые объяснения, и до него с трудом доходило, что сестра рассказывает про его Анекеннарру. Из рассказа он вынес лишь то, что с его женой случилось несчастье.

Наперегонки кинулись они по узкой тропе, идущей вдоль пенистого стремительного потока, прыгающего между камней. Прошли вдоль выступающей скалы, взобрались на уступ, с которого белой лентой спадал ручей, продрались через ольховник, поднялись ещё на один уступ и…

Там, у подножия следующего уступа, совсем невысокого — человеку едва по грудь будет — сидели, склонившись над недвижимым телом жена Атхо, их дочь и сынишка. Рядом, на постланной на влажную землю шкуре, лежала, тихо похныкивая крошка Явке. Личико её была выпачкано грязью, на губах виднелись свежие ссадины. Вёёниемин, как оглушённый, ткнулся коленями в спину женщины Атхо, та покорно отстранилась, пропуская его. На земле лежала Анекеннарра, с аккуратно уложенными вдоль тела руками и вытянутыми ногами. Волосы её слиплись от крови, всё ещё обильно изливавшейся из раны. Одного взгляда хватило Вёёниемину, чтобы понять, что здесь произошло.

Каарви потом всё подтвердила.

Нагруженные мешками и полными сумками, они возвращались к стоянке. Анекеннарра, держа Явке на руках, шла первой. Она распевала детскую песенку и улыбалась малой дочурке, которой не было ещё и года. Уже много раз женщины вместе с детьми ходили по этой тропе, и потому никто не предвидел худого. К тому же и никаких дурных знаков не было. В общем, Анекеннарра поскользнулась на скользком камне и с дочкой на руках упала с уступа. Упала и ударилась головой о выступающий камень. Хвала предкам, Явке не сильно ушиблась: вырвавшись из рук матери, внезапно потерявшей опору, она отлетела далеко в кусты, где гибкие ветви сдержали её падение. А вот Анекеннарре повезло меньше. Даже не вскрикнула: упала и умерла. Когда через пару мгновений Каарви склонилась над ней, то не услышала ни дыхания, ни стука в её груди. Анекеннарра была мертва.