Никита Тихомиров - Хождение в Похъёлу

Прямо на него из-за поворота надвигался суури, на спине которого восседал молодой охотник со вскинутым наизготовку луком. Чужой охотник во весь голос закричал. Вёёниемин успел сообразить, что слышит похожие слова, звучащие, однако, как-то по-другому, неправильно. Из всего потока слов он отчётливо выделил лишь одно — убить. Он выставил перед собой руку, пытаясь не то защититься, не то убедить чужака не стрелять, но в следующий же миг услышал звон тетивы. Чужак всё же выстрелил. Каким-то неимоверным усилием Вёёниемин успел отмахнуться древком копья, отбив нацеленную ему в грудь стрелу. Не удержавшись на ногах, он упал в траву, но тут же откатился в сторону, так как взбешённый неудачей чужак, неистово колотя луком по мохнатому крупу, погнал суури прямо на него. Исполинское животное привстало на задних ногах и грузно опустило передние конечности на то место, где только что находился Вёёниемин.

Вёёниемин, увернувшись от ног зверя, прыгнул ещё дальше, проломился через колющий лицо и руки подрост, приземлился на гранитную глыбу и тут же прыгнул снова, скрываясь в лесной чащобе. Позади он слышал треск валежин и тонких деревцев, трубный зов суури и истошные вопли чужака. Затем ещё одна стрела пролетела возле самой его головы и стукнула в дерево, разбившись в щепки. Вёёниемин, прикрывая голову свободной рукой, загнанной оленухой пустился наутёк.

Кеинаамин остановился. Сурьи-иска толкнулся в него плечом. След исчез. По крайней мере, обнаружить его не удавалось уже довольно долго.

— Он сошёл с тропы, — бросил следопыт сородичам.

Альто, приложив козырьком руку к бровям, глядел вперёд.

— Надо вернуться, — проворчал Сурьи-иска.

— Возможно и не понадобится! — сказал вдруг Альто и кивнул вперёд.

— Впереди заканчивается Сурьиола, — он ухмыльнулся. — И лес тоже кончается. Ему некуда будет прятаться! На сурьи мы легко перехватим чужака.

Его товарищи сразу оживились. Ускорив шаг, они скоро дошли до изгиба луговины. Лес внезапно расступился, и перед ними открылись всхолмлённые просторы равнины. Тропа сразу за деревьями рассыпалась на многочисленные рукава, которые терялись в пожухлой траве. И здесь, у окончания тропы, стоял деревянный идол, отмечающий границу Сурьиолы — границу обитаемого мира.

Обращённый к охотникам лик, изъеденный трещинами и поросший пятнами лишайника, не казался суровым, каким ему надлежало быть (ведь он должен был отпугивать злые силы от освоенных людьми земель), а скорее был печален. То ли время исказило его черты, то ли в том была повинна рука мастера, высекавшего его из дерева. Охотники, отдавая долг уважения заключённому внутри идола духу-охранителю, почтительно потёрли истукана руками.

Альто с высоты сурьи осматривал равнину — она была пустынна. Чужака видно не было. Вероятно, он всё ещё находился где-то в лесу. А может свернул. Если пойдёт на восток, то рано или поздно упрётся в Йилматар. А что человеку делать на леднике? Там нет жизни. Значит, чужак туда не пойдёт. Альто знал, что лес далеко в стороне заходящего солнца загибается далеко к югу вдоль реки. Если они не найдут осквернителя в ближайшее время, он сможет ускользнуть этим путём. А где искать его в непролазной чаще? Хотя бы след для начала найти. Нет, ну не идти же им до той самой реки? Путь неблизкий, да и кто его знает, что на уме у этого чужака. Ему, может, вовсе и не нужно идти на запад. Он вообще мог сойти с тропы, чтобы поохотиться. Как угадаешь?

Кеинаамин и Сурьи-иска молча смотрели на Альто, не мешая его раздумьям. Они привыкли, что именно Альто принимает окончательное решение. Альто зло прикусил губу — они ждут, а он совсем не уверен, что сделает правильный выбор.

Его размышлениям положили конец громкие крики, донёсшиеся из-за их спин. Кричал Кейто. Расстояние мешало разобрать, что именно он кричал, но по тому, как он кричал, охотники поняли, что случилось что-то серьёзное. Они переглянулись, еле уловимое мгновение стояли словно окаменевшие, а потом устремились обратно в лес: Альто верхом на Савусто, а его товарищи — бегом.

Вёёниемин бежал со всех ног. Позади была неведомая опасность. Он не побоялся бы того охотника, кабы он не был с суури, — ведь, мальчишка совсем. Но этот мальчишка сидел на спине самого сильного зверя, и последний, почему-то, был во власти человека. А это попахивало колдовством. А разве он, Вёёниемин, простой охотник, мог соперничать с колдунами, коими явно являлись эти чужаки?

Сначала, ударившись в панику, он бежал, не разбирая пути-дороги. Постепенно, поняв, что звуки погони не приближаются, он сбавил бег. Потом и вовсе перешёл на шаг. Прислушиваясь, он различил в отдалении уже несколько перекликавшихся голосов. К тому молодому охотнику подошла подмога, понял он. Останавливаться было нельзя: его будут преследовать. Преследовать, чтобы убить. Не зря же чужак пускал в него стрелы. Конечно, чтобы убить! Зачем же иначе они так долго шли по его следам?

Он продвигался наобум, забирая туда, где, по его мнению, должна была быть полуденная сторона. Теперь он продвигался осторожно, стараясь не сломить ни одной веточки, не оставить отпечатка на сырой земле или мху, тщательно перешагивая через валежины. Хорошо ещё, что у его преследователей нет собак, тогда бы уж точно не уйти — загнали бы как зверя на промысле. Теперь же есть шанс. Если колдовство идущих по пятам охотников не слишком сильно и если они не умеют летать. Каждый мужчина, когда того требуют обстоятельства, умеет скрывать следы. Умел делать это и Вёёниемин. И ещё его утешала мысль, что скоро станет темно, чужаки не смогут продолжать поиски, а он получит лишнее время. О том, чтобы останавливаться на ночлег, он даже не помышлял. Ему необходимо увеличить разрыв между собой и погоней.

Когда стало темно, он лишился возможности путать след: впотьмах он наступал куда придётся. Натыкался на сучки и бурелом, проваливался в заполненные водой рытвины.

Где-то в середине ночи он всё-таки вынужден был остановиться: стало так темно, что он не видел даже своих рук. Больно врезавшись в обломанный еловый сучок, он застонал и скорчился. Нащупал руками замшелое бревно и сел на него. Место удара саднило. Опустив голову на сложенные на коленях руки, он закрыл глаза.

Рассвет застал его шагающим строго на юг. За ночь он изрядно наплутал — сам того не зная, ходил кругами и петлями, истоптал всё, не раз пересекая свой собственный след. Ничего, зато преследователям будет труднее разобраться, куда же он, собственно, пошёл. Вскоре впереди засияли просветы. Он подходил к опушке. Шаги его вновь стали осторожнее. Кабы он был на месте чужаков, то непременно стал бы поджидать именно на выходе на равнину — тут негде укрыться. Поэтому, подойдя к деревьям, за которыми поднималось травяное море, он не стал с налёта выходить на открытое пространство, а притаился за мелким ельником и стал прислушиваться.