Ксения Чепикова - Человек, научивший мир читать [История Великой информационной революции]

В 1568 году он решил переиздать атлас на голландском. И в этот раз даже не стал возиться с комбинированием изображений и текста, просто напечатал все иллюстрации одним блоком в конце книги. Это упростило процесс печати, но связь между текстом и иллюстрациями оказалась полностью потеряна, атлас стал неудобен в работе. Кроме того, выяснилось, что имеющиеся у него медные гравюры содержат ошибки. Художники и граверы медицинского образования не имели, поэтому их совершенно не волновало, слева или справа у человека сердце и из какого желудочка выходит аорта. Чтобы отпечаток совпадал с эскизом, на саму пластину рисунок наносится зеркально. Похоже, в мастерской решили сэкономить время, скопировав некоторые рисунки на медные пластины, как есть. В результате зеркальными получились отдельные иллюстрации в книге. На что знаменитому издателю поспешили указать ученые ведущих университетов – его самые любимые клиенты. Это был позор. Еще позорней было, что он не мог немедленно исправить ситуацию: денег на новые гравюры не было, да и ошибки показались ему не такими уж важными, и в издании 1568 года оказались те же самые зеркальные изображения. Только в 1570-х годах Плантен смог переиздать латинскую версию атласа, где все было исправлено. То есть почти все.

«Я происхожу не из этой страны, поэтому не в состоянии говорить на ее языке так, как полагается» [110] Письмо Иоахиму Хопперу от 16 июня 1572 года, цитируется по Langereis (2014), note 39. , – признается Плантен за пару лет до того, как из его типографии вышел первый в мире голландско-латинский словарь Dictionarium Teutonico-Latinum – важная веха в становлении голландского языка. В его семье всегда говорили по-французски, хотя в Антверпене он прожил 40 лет. Здесь выросли его дочери – три из пяти вышли замуж за голландцев, которые, судя по семейному архиву, переписывались с женами и тестем также на французском. В письмах женщин мы находим смесь из хорошего французского и часто плохого голландского: похоже, писать на этом языке они так и не научились, хотя, вполне возможно, разговаривали неплохо.

Разговорным языком – невозможно выяснить, насколько хорошо – наверняка владел и Плантен. Как любой образованный человек, он знал латынь – международный язык общения, а также испанский. Но, по утверждению Сандры Лангерайс, не сохранилось ни одного письма, собственноручно написанного им по-голландски. Для этого он прибегал к помощи зятьев. В современном мире мигранты умудряются жить в стране десятилетиями, почти не зная местного языка. Да и в Антверпене XVI века незнание голландского не было серьезной преградой для ведения бизнеса, потому что образованные люди говорили на французском и латыни. Однако Плантен, переехав, все же пытался его выучить, даже нанял учителя, но больших успехов не достиг.

Возможно, голландские слова оказались слишком грубы и тяжеловесны для его сознания, привычного к романским языкам. А может, дело было в том, что учебников голландского попросту не существовало. Не было и ни одного словаря. Попробуйте без них выучить язык, особенно научиться писать. Обучение сводилось к тому, что он повторял за учителем отдельные слова или целые фразы. В предисловии к своему словарю он пишет, что вначале с энтузиазмом собирал и записывал голландские слова, их значение и употребление, однако быстро понял, что это занимает слишком много времени. Кто-то другой так бы и продолжал зубрить этот список, но Плантен быстро догадался, что он не один такой. Антверпен притягивал тысячи иностранцев, и почти всем им голландский был необходим если не для работы, то хотя бы на бытовом уровне: снять жилье, пошить одежду, купить еды.

Необходимость разговорников и словарей была очевидна. То есть очевидна она была бы для современного человека, но в XVI веке Плантен, видимо, был первым, кто распознал эту новую рыночную нишу. И первым, кто выпустил французско-голландский разговорник для бытового общения. А за ним последовал и словарь. Нужно ли говорить, что товар мгновенно нашел спрос? А издатель поставил себе цель, научно описать и систематизировать голландский язык.

До словарей, изданных в Officina Plantiniana, голландский считался скорее не языком, а одним из нижненемецких диалектов, да и единого голландского, строго говоря, не существовало. В разных провинциях говорили по-разному. Если образованный житель Нидерландов хотел что-то написать, то он писал на латыни, реже на немецком или французском. Никто толком и не знал, как правильно пишутся голландские слова. Парадоксальная ситуация, но, если принять во внимание, что читать и писать вообще умели немногие, а писать умело еще меньше людей, чем читать, то все становится на свои места. Плантен решил сделать голландский полноценным языком, на котором можно писать и который легко учить. Он стал искать редактора, и нашел, сделав, как показала история, правильный выбор. Он вообще отличался умением подбирать людей и находить отличных специалистов, которые при этом не стоили ему много.

В современной Европе все просто: пересекаешь границу – и там уже говорят на другом языке. Проезжаешь следующую – и опять новый язык.

В XVI веке Европа – пестрый ковер диалектов, плавно перетекающих друг в друга. Географически близкие диалекты были похожи, далекие – различались довольно сильно. Единых национальных языковеще не было. Одна страна – один язык?

В XVI веке люди еще не называли себя французами, немцами, итальянцами или голландцами.

На вопрос о происхождении человек отвечал, что он саксонец, баварец, брабантец, гасконец, венецианец… Только после того как в европейских странах появились единые письменные стандарты языков, стали формироваться национальное самосознание и национальные государства.

До XVI века писали и печатали за редкими исключениями на латыни. С ростом грамотности и распространением книгопечатания появилась потребность в книгах на языках, которыми пользовалось большинство. Раньше на них писали мало, единых правил не было, теперь же возник целый ряд вопросов, касающихся правописания, грамматики, синтаксиса: как это правильно пишется?

И именно персоналу типографий пришлось разрабатывать некие единые стандарты. Можно было, конечно, печатать все прямо так, как приносят авторы. Но печатниками владели не столько гуманистические, сколько практические соображения: если во всей стране «действует» одна версия языка, то готовить издания становится намного проще, тираж можно сделать больше.

Книги на едином языке можно продавать по всей стране, в то время как текст на региональном диалекте найдет спрос только в данном регионе.

Корнелис Килиан изучал латынь, греческий и древнееврейский, а также право в Лувенском университете. А затем отправился в Антверпен и поступил в недавно основанную типографию Плантена подмастерьем. Точно неизвестно, когда именно это произошло, но в 1558 году он уже был первым ассистентом, а в 1565 году главным корректором. Работа корректора тогда подразумевала не обычную проверку правописания и грамматики, а скорее то, что сегодня называют научным лекторатом, то есть еще проверку стиля и содержания. В те времена это было почетной и хорошо оплачиваемой работой для ученого-лингвиста. В лице Килиана Плантен также нашел прекрасного редактора, который впоследствии активно участвовал в издании Полиглотты. А еще он был весьма успешным поэтом и переводчиком, впервые перевел на голландский многие известные книги того времени. Другая интересная сторона его жизни: с началом восстания Килиан работал переводчиком для голландской разведки, переводил перехваченные испанские документы.