Ксения Чепикова - Человек, научивший мир читать [История Великой информационной революции]

Первый двуязычный словарь – немецко-латинский – вышел в 1477 году в Венеции. Плантен поставил Килиану задачу создать франко-голландский словарь, по примеру латино-французского и франко-латинского словарей Этьенна. Килиан превзошел себя: в 1562 году выпустил не двух-, а четырехъязычный словарь: латинские слова были переведены на греческий, французский и голландский. Сам он составил голландский сегмент, для других же языков взял уже существующие работы. Словарь вышел анонимно, без имени составителя.

Но Килиан хотел идти дальше. В 1574 году он выпустил Dictionarium Teutonico-Latinum – первый голландско-латинский словарь на 12 000 слов. Он первым разъяснил связь голландских понятий с родственными словами из других языков, став, таким образом, пионером сравнительной лингвистики. Четырнадцать лет спустя во втором издании слов было уже в три раза больше. Кроме того, появились пояснения, какие слова в каких областях употребляются, а также этимологические объяснения голландских понятий. Сегодня это можно найти в любом хорошем словаре – после почти 400 лет эволюции, в начале которой стояли Этьенн, Килиан и Плантен. Кстати, именно Плантен придумал использовать в словарях разные шрифты для разных языков – готический для голландского, римский для французского, курсив для латыни. Казалось бы, очень простой трюк, но визуально сильно упрощает поиск. Он также первым стал выпускать словари карманных размеров, печатая их без особой роскоши: маленькие и недорогие – такие могли себе позволить студенты и ученые, торговцы и путешественники.

Через десять лет после смерти шефа Килиан, все еще работавший в «Золотом компасе», издал главный труд своей жизни, который готовил при его поддержке все прошедшие десятилетия, – Etymologicum teutonicae linguae. Это первый в мире толковый словарь голландского языка, который тут же стал важнейшим лингвистическим справочником эпохи и оставался им вплоть до конца XVIII века. На момент издания он был единственным в своем роде в Европе, и по его образцу позже составлялись толковые словари других европейских языков.

Для голландцев и бельгийцев Корнелис Килиан стал тем же, кем Владимир Даль с его толковым словарем для русского языка. И этот великий человек всю жизнь проработал в Officina Plantiniana. Причем не на самых лучших условиях. Само собой подразумевалась готовность к работе в любое время дня и ночи, лишь в 1570-х годах его годовой заработок вырос с 48 до 72 гульденов – квалифицированный подмастерье получал в два раза больше.

Титульный лист Etymologicum teutonicoe linguae – первого в мире голландского толкового словаря, с которого начался единый голландский язык

Впрочем, Килиан жил там же в «Золотом компасе», расходов на жилье у него не было. Сам он был убежден, что жалованье справедливое и условия труда хорошие. Полностью погруженный в работу, он оставался холостяком до 50 лет. Похоже, единственное, чего он хотел, – чтобы ему дали возможность заниматься лингвистикой. И тут Плантен действительно предоставил ему все, что нужно, даже за свой счет нанимал помощников.

Антверпен находился на границе Фландрии и Брабанта, там говорили на смешанном фламадско-брабантском наречии. Килиан разработал для этого диалекта правописание, систематизировал грамматику, описал этимологию слов – и получился голландский язык. Когда из-за политических событий в северные провинции устремились тысячи мигрантов, они несли с собой не только капиталы, но и язык. Со временем он стал официальным языком делопроизводства во всех провинциях, поднявшись над локальными диалектами. А еще Плантен множество раз переиздавал голландскую Библию, так что через пару десятилетий она была уже в каждом протестантском доме. Для распространения единого литературного языка она имела то же значение, что Библия короля Якова для английского или Библия Лютера для немецкого. Ведь Библия – это книга, по которой учились читать. Без Килиана и Плантена неизвестно, на чем говорили бы сегодня голландцы.

«Что касается меня, то я всегда считал, что образование молодежи и все, что с ним связано, как, например, написание и печатание книг, имеет для правителя большее значение, чем деньги или что бы то ни было» [111] Письмо Габриэлю де Сайясу от 15 декабря 1567 года, цитируется по Voet (1972), vol. 1, 136. , – в письмах к де Сайясу Плантен развивает мысль об обучении грамоте детей из бедных семей за государственный счет, для чего предлагает издать учебник. Можно ли считать эту идею предвестницей концепции всеобщего школьного образования? Король интереса не проявил, тогда издатель попытался заинтересовать наследника престола: учебник будет способствовать не только распространению грамотности и знаний, но также и воспитанию у детей лояльности к власти, конкретно к их будущему правителю. Плантен старался объяснить Габсбургам, что источником образования для подданных должно быть государство, а не церковь. И что образованные и богатые подданные максимально заинтересованы в политической стабильности, ведь любые потрясения плохо сказываются на экономическом климате.

Когда не удалось ничего добиться от королевского двора, Плантен попробовал убедить школьную гильдию Антверпена, в зажигательной речи перечислив свои аргументы, почему всеобщее школьное образование на едином языке так важно для экономического процветания и политического мира в городе. Однако и здесь потерпел поражение.

Не то чтобы Антверпен был крупным образовательным центром, жители постоянно жаловались на нехватку латинских школ и требовали от властей открывать новые. Школы появлялись одна за другой, но своим интеллекуальным подъемом город был обязан скорее статусу торговой метрополии, куда стекаются товары и информация со всей Европы, и где образованные люди всегда найдут, чем заработать на жизнь, свободное время посвящая интеллектуальным занятиям.

С началом Контрреформации многие гуманисты вынуждены были покинуть Нидерланды, но Антверпен, даже когда они разъехались, остался центром гуманизма – не из-за присутствия самих гуманистов, а из-за книгопечатания, через которое распространялось их учение.

А центром гуманизма в самом Антверпене, без сомнения, являлся «Золотой компас». Похоже, все, кто в этом городе имел дело с наукой и образованием, были там частыми гостями, многие ученые из других городов и стран жили в этом доме какое-то время. Не имея образования и эрудиции Мануция, Плантен сумел окружить себя лучшими умами своей эпохи. Подобно тому, как Альд Мануций был печатником гуманистов в первой трети XVI века, он стал типографом гуманизма второй половины этого столетия. А типография превратилась в культурный центр международного значения, причем роль ее руководителя отнюдь не оставалась пассивной – Плантен оказался одним из тех, кто определял культурную жизнь Европы того периода.