Ксения Чепикова - Человек, научивший мир читать [История Великой информационной революции]

Смерть Вильгельма Оранского позволила Фарнезе, которого Филипп II назначил королевским губернатором в Нидерландах еще в октябре 1578 года после смерти Хуана Австрийского, сделать решающий рывок к успеху. Он был сыном Маргариты Пармской – той самой наместницы, которая когда-то чуть не отправила Плантена на костер.

Это было самое настоящее заказное убийство, возможно, первое в истории – с применением пистолета. Бальтазар Жерар(1557–1584) с юности был ревностным до фанатизма католиком и большим поклонником Филиппа II. После двух неудачных покушений на Вильгельма Оранского испанцы решили задействовать его в новой попытке.

Жерар устроился на службу к правителю и постепенно стал своим в его окружении, так что в роковой день 10 июля охрана спокойно пропустила его в резиденцию.

Застрелив Вильгельма, Жерар убежал недалеко.

Его поймали практически на месте, и состоявшийся вскоре суд решал только, какой именно страшной смертью «паписту» предстоит умереть. Приговор был крайне жестоким и шокирующим даже по меркам того времени. Сначала Жерара жестоко избили кнутом на дыбе, потом его раны полили мёдом и рядом поставили козла – в расчёте на то, что «нечистое» животное будет слизывать мёд своим шершавым языком. Затем его обули в тесные сапоги, которые нагрели на огне, чтобы они сжались и сломали ему кости. Потом его одели в пропитанную спиртом одежду и подожгли.

В промежутках между пытками Жерара держали закованным в металлический шар, чтобы лишить его сна и отдыха. Пытки продолжались три дня, после чего он был, наконец, четвертован и обегзлавлен.

Молодые годы Фарнезе провел в Брюсселе при дворе матери (возможно, они даже виделись с Плантеном?) и прекрасно представлял себе страну и людей, с которыми воюет. Знал их сильные стороны и слабые места. Он уже успел достигнуть компромисса с некоторыми южными провинциями, завоевал ряд городов, а в середине 1583 года блокировал дорогу из Брюсселя в Антверпен. Еще совсем немного – и бунтующие провинции оказались бы полностью окружены. Однако там имелись портовые города, и морским сообщением восставшие могли получать все необходимое, с моря к ним могла подойти и военная помощь. Осаждать морской город – бессмысленно. Или все-таки это возможно?

В 1579 году Антверпен вместе с остальным герцогством Брабант вступил в Утрехтскую Унию, объединявшую мятежные провинции, и стал, по сути, столицей восстания. Без взятия этого города Фарнезе не мог рассчитывать на успех в войне. В 1584 году в Нидерландах в распоряжении испанского наместника имелась армия в 61 000 человек. В июле этого года Фарнезе наконец удалось отрезать мятежный город от моря. Он заблокировал устье реки Шельде, на которой стоит Антверпен, заперев вход в порт.

Это было непросто. Из-за особенностей расположения города долго не удавалось построить действительно непреодолимые заграждения: по ночам, во время приливов, малые суда часто могли проскользнуть сквозь них. Тогда Фарнезе выбрал место в устье Шельде, где река была всего около 730 м шириной, построил на берегах два форта, а между ними – своего рода понтонный мост, состоящий из 31 или 32 кораблей, каждый примерно 20 метров длиной, между ними набросали бревен и веток. На кораблях он оставил достаточно солдат и пушек, чтобы встретить тех, кто попытается пробиться. И еще 40 кораблей держал в море – на случай, если Антверпену захотят помочь извне.

Голландцы испробовали все. Попытались затопить местность, где стояли форты, много раз старались поджечь баррикаду из кораблей брандерами, один из которых даже успешно взорвался, убив около 1000 испанцев. Не удалось. Испанцы больше года город морили голодом, пока он наконец не сдался. За время 13-месячной осады, ставшей одной из самых знаменитых в военной истории, около 8000 жителей умерли от голода и в результате боевых действий.

Блокируя Антверпен с моря, Фарнезе активно действовал и на суше. Продвигаясь со своей армией по Южным Нидерландам, он взял Гент, Мехелен и осадил Брюссель, который капитулировал довольно скоро. Старинные торговые центры Брюгге и Ипр, видя тяжелое положение Антверпена, сразу пошли на мировую. Алессандро Фарнезе все-таки удалось вернуть Южные Нидерланды под власть испанской короны, где они и останутся вплоть до 1795 года. Теперь появилась четкая граница между независимой Республикой Нидерланды, главой которой стал сын Вильгельма Оранского Мориц, и Испанскими Нидерландами. И хотя сама война за независимость продолжится до 1648 года, закончившись одновременно с Тридцатилетней войной, эта граница останется постоянной, превратившись со временем в границу между Нидерландами и Бельгией.

Антверпен сдался 17 августа 1585 года. Фарнезе проследил, чтобы в этот раз город не сожгли и не разграбили, направив туда только самых верных и дисциплинированных кастильских солдат. С жителями наместник обошелся довольно миролюбиво. Однако все протестанты должны были либо вернуться в лоно католической церкви – в этом случае объявлялась амнистия, – либо навсегда покинуть город. Протестанты составляли не просто половину городского населения – самую активную и преуспевающую его половину. Они уехали. А за ними и многие католики. Устье Шельды все еще было блокировано, не работали мастерские, не шла торговля. Люди уезжали просто потому, что в городе больше нечего было делать. За несколько месяцев население сократилось с 80 000 до 40 000 человек. Это был конец Антверпена.

Въезд герцога Пармского в побежденный Антверпен 27 августа 1585 года. Гравюра Франца Хогенберга, до 1590

Было совершенно ясно, что он перестал быть крупной торговой метрополией и финансовым центром.

Итак, хмурым печальным октябрьским днем 1585 года вереница повозок и карет с беженцами покидает еще недавно богатый и процветающий Антверпен… Спасающиеся от преследований жители – пассажиры карет и всадники – наблюдают странную картину: какой-то безумец не бежит из города, а направляется прямо туда, в лапы жестоких испанцев. Безумца зовут Кристоф Плантен.

Еще до окончательной капитуляции, когда стало понятно, что Антверпен долго не продержится, он начал подготовку своего возвращения. Та легкость, с которой он бросил лейденскую типографию, посвятив ей более двух лет, а теперь передавая ее семье Франца Рафеленга, та спешка, с которой он кинулся в Антверпен, – все говорит о том, что его сердце никогда не принадлежало Лейдену. Этот филиал был своего рода отпуском, мерой безопасности, резервной базой. Несомненно, Плантен был в курсе дел антверпенской типографии и очень переживал за нее. Во время осады экономика, конечно, оказалась в кризисе. Ян и Франц работали в «Золотом компасе» на одном-единственном прессе, печатая самые необходимые заказы для внутригородского рынка. Остальные прессы простаивали.