Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

Похоже, никого не заинтересовало, почему траншею глубиной почти полтора метра вырыли всего в метре от бомбоубежища. На самом деле это была не траншея, а ров для фундамента; рядом стояла бетономешалка и валялись доски для опалубки.

Линге отметил смятенное состояние всех, принимавших участие в этой похоронной церемонии. И хотя были предприняты меры, чтобы запастись необходимым горючим, никому и в голову не пришло, что вылитый на голую землю бензин попросту впитается в нее. Чтобы промоченное бензином тело вспыхнуло, его следовало положить не на землю, а на что-то деревянное.

И опять же, сколь безнадежной ни казалась бы ситуация для самих присутствующих на церемонии, маловероятно, чтобы эсэсовцы испытывали желание пойти на самоубийство рядом со своим фюрером, разведя небольшой костер и поливая его бензином из канистр. Одно лишь то, что начальник гаража, Кемпка, уцелел, доказывает, что он не мог участвовать в уничтожении тела фюрера именно таким способом [81] Кемпка написал книгу «Я сжег Адольфа Гитлера», изданную в 1950 г. . И все же многие документы утверждают, будто эсэсовцы поступили именно так.

На самом деле произошло следующее: завернутые тела, перед тем как облить бензином из нескольких канистр, положили в длинную, не продуваемую ветром траншею. И только тогда усилия поджечь одеяла спичками увенчались бы успехом. Нет ничего проще, чем зажечь пропитавшиеся бензином шерстяные одеяла – достаточно всего лишь поднести к ним зажженную спичку. Однако из-за обстрела всего сада Рейхсканцелярии так сильно дуло, что спички гасли одна за другой. Было бы абсолютно безрассудно спускаться в траншею и пытаться зажечь спичку там, потому что поднимающиеся вверх пары бензина моментально взорвались бы. На самом деле в траншею никто и не спускался.

Вместо этого несколько человек поспешили к невысокой наблюдательной вышке возле входа в бункер. Здесь Линге скрутил лист бумаги, чтобы сделать жгут, и, находясь под прикрытием входа, поджег его и швырнул на трупы. На пропитанной бензином земле вспыхнули голубые, окаймленные черным языки пламени. И все равно они не смогли справиться со своей задачей и обеспечить кремацию.

Когда я спросил Линге, что за бумагу он использовал для жгута, он инстинктивно поднес правую руку к левому рукаву своего серого пиджака. И объяснил свой жест тем, что у его униформы имелись длинные обшлага, которые он использовал как карманы для всяких отчетов и бланков. Бумаги такого рода к тому времени стали бесполезны, и он скрутил из одной из них жгут. Кстати, хотя Линге сам скрутил и бросил жгут, на самом деле поджег его лично Борман.

Позднее, когда выяснилось, что огонь не уничтожил тела, Борман приказал восьми эсэсовцам похоронить останки. В захоронение поместили и двух отравленных собак Гитлера, Блонди и Вольфа. Погребение произвели в воронке от бомбы, в четырех метрах от траншеи. Эсэсовцам вовсе не улыбалось умирать из-за покойника, и они как можно быстрее покончили с этим делом. Тела забросали тонким слоем мешанины из песка, каменного крошева и щепок.

Берлин сдался; и всех, кто находился в Рейхсканцелярии, взяли в плен. В бункере фюрера не осталось ни одного немца.

Затем наступили те первые майские дни, когда «каждый день находили по два мертвых фюрера», как сказал автору один из редакторов официальной советской «Истории Великой Отечественной войны», генерал Болтин. По мнению Болтина, тело Гитлера не найдено и по сей день. Но в этом генерал Болтин ошибался.

Весь Берлин пылал, и многие тысячи тех, кто пытался отчаянно цепляться за жизнь, погибли в разрушительных пожарах или под обломками. И все же самый могущественный из всех немец не смог осуществить свое желание – быть преданным огню после смерти.

Еще с тех пор, как Гитлер решил стать политиком, его величайшей амбицией было иметь право решающего голоса на планете. Мысль о том, чтобы оказаться во власти других – пусть даже в качестве трупа, – была для него равносильна проклятию. Помимо того что он втайне боялся попасть в плен живым и оказаться выставленным в клетке на всеобщее обозрение – страх, который, возможно, был не таким уж необоснованным, – его также ужасала мысль о том, что могут сотворить с его телом враги. И ради того, чтобы не попасть им в руки, живым или мертвым, Гитлер подготовил свою немедленную кремацию.

Ничего не могло было быть проще, обладай те, кто отвечал за исполнение приказа, хоть толикой здравого смысла и предусмотрительности. Тот факт, что эти люди не смогли завершить столь простое дело, показывает всю степень замешательства, беспомощности и паники, которые господствовали среди тех, кого оставил после себя Гитлер. И это также показывает еще одно – их полнейшее равнодушие к человеку, который до того времени являлся их величайшим кумиром.

Теперь у каждого была одна лишь цель: спасти собственную шкуру. Но даже среди ближайших соратников Гитлера, обязанных ему всем, личная преданность пережила смерть фюрера. Умершая рядом с ним женщина оказалась, возможно, единственным человеком, который испытывал к нему истинные чувства. В отличие от Геринга и Гиммлера она не совершила никаких преступлений, за которые победители могли бы предъявить ей претензии. Если мы вспомним, как была обнаружена мертвая Ева, ее спокойствие (по Линге), дистанцию, которую она сохраняла от Гитлера в своей смерти, несомненно, чтобы как бы подчеркнуть внутреннее одиночество Гитлера, которое давным-давно уже стало его официальным состоянием, – если иметь все это в виду, вполне можно усомниться, действительно ли Ева Гитлер-Браун была таким наивным и простым созданием, как о ней чаще всего говорили. В любом случае то, как она ушла из жизни, заслуживает огромного уважения.

Но вернемся к воронке от бомбы. Огонь обуглил труп Гитлера, но не уничтожил его. Тело Евы Браун, а особенно ее голова, пострадало значительно сильнее. Искусственные зубы расплавились, хотя настоящие частично уцелели. Тонкий слой мусора над телами слабо защищал от непогоды. Первые дни мая выдались холодными и дождливыми. Естественное разложение замедлила сама процедура, призванная уничтожить тела, – кремация. Наружные ожоги и обугленные куски одеял выполнили роль консервантов.

Со 2 мая русские безраздельно господствовали во всем Берлине. Имя Гитлера беспрестанно повторялось ими в звучных приказах, воззваниях, в прессе и по радио. Он олицетворял собой силы зла, которые опустошили Россию до самой Москвы и Кавказа. И теперь, когда русские добрались до последнего убежища Гитлера, что могло быть более естественным, чем обрести полную уверенность в том, что слухи о смерти фюрера не являлись многочисленными фальсификациями? Для этого требовалось опознать тело. Более того, можно было ожидать, что русские доставят тело или хотя бы его фотографии Сталину как вещественное доказательство их великой победы.