Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

Генерал Вейдлинг считал, что не в его компетенции обсуждать состав нового правительства, но, как солдат, полагал, что на данном этапе невозможно договариваться с русскими о чем-то ином, кроме безоговорочной капитуляции. Он утверждает, что якобы выступал за подобного рода капитуляцию и доказывал, что только после подписания акта о ней русские согласятся с идеей позволить «одобренному фюрером правительству» собраться в Берлине.

Вейдлинг описывал эти события, когда был советским военнопленным, и мы не можем укорять его за то, что впоследствии он слегка приукрасил свои мысли и поступки. На самом деле все его действия тогда указывают на то, что ему было невероятно трудно смириться даже с самой мыслью о безоговорочной капитуляции, не говоря уж о том, чтобы выразить ее вслух. Как бы там ни было, Геббельс «категорически отверг подобную идею».

Вейдлинг вызвал в Рейхсканцелярию своего начальника штаба, полковника фон Дуффинга. Вместе с майором Кнаппе, офицером разведки 56-го танкового корпуса, полковым писарем, двумя связистами и водителем бронемашины он прибыл около 10:00 утра, едва избежав по пути смерти в аварии. Вейдлинг отвел Дуффинга в сторону и, соблюдая клятву хранить тайну, изложил ему только суть дела.

Наступило 30 апреля, когда Йодль, Кейтель и остальные члены немецкого Верховного командования достигли Доббина в Мекленбурге, по пути на север. Пока Геббельс пытался собрать в Берлине новое правительство, будущий президент, гросс-адмирал фон Дёниц, еще ничего не знал о своем выдвижении в правительство. В 18:35 он получил по радио более чем загадочное сообщение от Бормана: «Фюрер назначил вас, герр адмирал, своим преемником вместо прежнего, рейхсмаршала Геринга. Письменное подтверждение получите позднее. Настоящим вы уполномочены принимать любые меры в соответствии с требованиями ситуации».

Поскольку Гитлер разделил свои объединенные посты президента и канцлера между Дёницем и Геббельсом, настоящего «преемника» фюрера не существовало. Разумеется, Борман, отправляя свое послание Дёницу, знал об этом. Почему же он тогда решил держать гросс-адмирала в неведении? Действия обитателей бункера в очередной раз оказались под влиянием «предательства» Гиммлера. Если бы Дёницу сообщили, что он всего лишь президент, тогда как реальным главой правительства должен был стать Геббельс, то Гиммлер, который, в отличие от Геббельса, все еще обладал свободой перемещения, мог прийти к мысли о формировании правительства с Дёницем, но без Геббельса. Поэтому Борман и Геббельс решили не говорить контр-адмиралу всю правду. Они посчитали, что если Дёниц решит, будто обладает всей полнотой власти фюрера, то будет относиться к Гиммлеру с презрением.

Дёниц догадался, что с фюрером что-то случилось. Он отказывался верить, что Гитлер мертв, и поэтому в 1:22 утра 1 мая отправил декларацию о своей преданности человеку, чье обугленное тело уже засыпали мусором: «Мой фюрер, моя преданность Вам непоколебима. Я буду продолжать делать все возможное для освобождения Вас в Берлине. Если все же судьба вынудит меня руководить Германским рейхом в качестве назначенного Вами преемника, я буду вести войну до конца так, как и подобает непревзойденной героической борьбе немецкой нации». На самом деле единственное, что приличествовало в тот момент «непревзойденной героической борьбе немецкой нации», – намерение начальника штаба немецкой армии пересечь линию фронта под белым флагом.

В полночь генерал Кребс сказал своим товарищам по бункеру фюрера: «Идемте, Дуффинг, мы отправляемся. Ваши документы готовы?» Когда Дуффинг ответил, что нет, Геббельс быстро написал и подписал письмо, уполномочивающее Дуффинга вести переговоры с русскими. Они с Борманом заблаговременно подписали письмо генералиссимусу Сталину, которое Кребсу следовало вручить советскому командующему.

Бригаденфюрер СС Монке вел группу, состоявшую из генерала Кребса, полковника фон Дуффинга, переводчика – зондерфюрера Нейландиса – и двух проводников. Они вышли из бункера, по одному перебежали через дорогу и спустились в метро. Когда они, по подземному тоннелю, достигли командного пункта сектора «Z», их встретил командующий сектором, подполковник Зейферт, который и организовал их переход через линию фронта. Русские их уже ждали.

В тот вечер генерал Чуйков обедал с членами политуправления штаба армии. Вдобавок к офицерам в высоком собрании присутствовали такие известные советские деятели искусства, как писатель Вишневский, поэт Долматовский и композиторы Матвей Блантер и Тихон Хренников. Пока не накрыли стол, Хренников сел за фортепиано и сыграл мелодию из фильма; затем Блантер исполнил песню «В лесу прифронтовом».

Только генерал Чуйков собрался сесть за стол, как его позвали к телефону. Командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса, генерал-лейтенант Глазунов сообщил, что генерал-лейтенант по имени Зейферт явился с белым флагом и большим конвертом, содержащим послание от немецкого Верховного командования. Сейчас он находится на командном пункте 102-го гвардейского пехотного полка 35-й дивизии с приказом выяснить, когда начальник Генерального штаба сухопутных войск, генерал Кребс, может пересечь линию фронта.

«Мы готовы принять его в любое время», – ответил звонившему Чуйков. Уточнив детали пересечения линии фронта, он вернулся к столу в приподнятом настроении и сообщил собравшимся о том, что только что узнал. Чуйков думал, что немцы, скорее всего, прибудут на следующее утро; тогда он принял бы их на своем наблюдательном пункте в великолепном особняке на Шуленбургрингштрассе в Темпельхофе.

Вскоре генерал-лейтенант Зейферт смог сообщить своему начальнику штаба, что пункт перехода согласован с русскими и что обе стороны на этом участке прекратили огонь. Кребс сразу же отправился в путь. Он надел кожаный плащ и Рыцарский крест. С его лица уже сняли повязки, и теперь на нем были видны множественные шрамы. Они остались от осколков стекла, разлетевшихся во время мартовского авиационного налета на его штаб-квартиру в Цоссене.

Дуффинг ушел с Бендлерштрассе без шинели. Теперь он позаимствовал ее у одного офицера СС. Делегация пересекла линию фронта. Дуффинг рассказывает: «Я перебрался через стену, и меня окружили русские. Они светили на меня своими фонариками, приветливо улыбались, похлопывали по плечу и беспрестанно что-то говорили мне, словно мы были старыми приятелями».

Делегацию отвели в подвал. Русские попросили немцев сдать оружие, но, когда Кребс отказался, они не стали настаивать. Затем автомобиль доставил их в Темпельхоф. В 03:50 утра эмиссары прибыли на Шуленбургринг. Было еще темно, хотя масса горящих домов освещала превращенные в руины улицы.