Сесил Рот - Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

Ближе к середине XVIII века церковный запрет пользоваться помощью врачей-евреев начали нарушать даже в правительственных кругах, к большому недовольству церковников. Пример неповиновения подал сам дож. Он нанял на должность своего личного врача Марио Морпурго, которого называли одним из чудес своего времени. Всего в 17 лет тот окончил курс медицины в Падуе, как до него многие члены его семьи. Потом он отправился практиковать в Горицию, которая тогда находилась под властью Австрии. Из-за религиозных предрассудков в 1756 году его оттуда выгнали; он переехал в Венецию, где стал личным врачом дожа Марко Фоскарини. Дож, ценивший выдающиеся познания Марио Морпурго, называл его «ходячей библиотекой». Его карьера резко оборвалась в 1760 году из-за преждевременной смерти; ему было всего 30 лет. Его именем мы завершаем благородный список венецианских врачей-евреев.

Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, образ жизни в венецианском гетто был на удивление современным. Там словно предчувствовали оскорбления и тяготы XIX века. Пиетисты жаловались, что древнееврейской культурой пренебрегают в ущерб итальянской. Незнание языка богослужений распространилось настолько широко, что многие выступали за проповеди на местном языке. Распространялся реформистский дух. Писались труды с нападками на еврейские традиции; в их защиту привлекалась вся литература на иврите, итальянском и испанском языках. Довольно часто обитатели гетто пренебрегали ритуальными законами. Выдвигались изобретательные доводы в пользу поездок в субботу на гондоле и даже верхом. Многие открыто издевались над мистическими тенденциями и прилагаемыми к ним историями о чудесах. Существовало сильное течение против Талмуда и талмудической литературы. XIX век предвосхищали и диспуты о допустимости в синагогах инструментальной музыки. В венецианском гетто можно было встретить даже раввина-картежника, который больше занимался апологией иудаизма для христиан, чем преподаванием его евреям. Подобную атмосферу трудно себе представить в другие времена и в других местах — от древней Александрии до современного Нью-Йорка.

С Венецией евреев объединяли очень тесные узы, а по отношению к славным традициям республики они испытывали не просто местечковый патриотизм. «Венецианские учреждения божественны, — писал Давид де Поми, слегка преувеличивая, что вполне простительно. — Сам Господь устами Своего пророка обещал сохранять Священную республику». Не один обозреватель XVII века рассказывает, что евреи считали Венецию подлинной Землей обетованной. Симоне Луццатто не находил слов, способных выразить его восхищение родным городом; Венецию он считал наследницей имперской судьбы Рима. Дон Исаак Абрабанель от всей души восхищался венецианской конституцией, которую он считал доказательством мудрости Самуила, призывавшего свой народ не сотворить себе кумира. Та же тенденция с самого начала проявлялась на практике. Преданность евреев Венеции и ее колониям общеизвестна; она подтверждалась не раз. Во время войны с Турцией в XVI веке два банкира-еврея, Авраам и Ансельмо, предложили по 1000 дукатов каждый на публичную подписку от имени республики. Их имена записали в пергаментный список на вечную память. Конечно, патриотические порывы того времени отличались своеобразием. Так, в 1477 году некий Саломончино благородно предложил Совету десяти, в подлинном духе Возрождения, в обмен на некие значительные услуги отравить турецкого султана с помощью его лекаря. Подавляющее большинство приняло это предложение, хотя, судя по всему, замысел успехом не увенчался.

По свидетельству Луццатто, венецианцы «относятся к евреям снисходительнее и добрее, чем любой другой народ в мире»; в то же время (невзирая на предвзятость некоторых патрициев и религиозных фанатиков) простые люди «дружелюбны и общительны и очень их любят». В таких условиях, несмотря на запреты властей, гетто постоянно и тесно сообщалось с внешним миром. Евреи и христиане вместе работали, отдыхали и ссорились. Священники и патриции часто присутствовали на проповедях, читаемых особенно красноречивыми раввинами в синагогах; те, не смущаясь, хвалили их в ответ. Не было почти ни одного чужеземного гостя, который, приехав в Венецию, не посетил бы гетто. Многие из них оставили яркие описания того, что они там видели. Иностранные ученые приезжали посидеть у ног каких-нибудь прославленных раввинов; после своего отъезда они продолжали переписываться. Послы всех европейских государств — от Англии, откуда евреев выгоняли, до Испании, где их сжигали, — не гнушались следовать их примеру. Когда герцог Орлеанский, брат короля Франции, в 1629 году приехал в Венецию, он, наряду с другими достопримечательностями города, особо пожелал посетить гетто. Он отправился туда в сопровождении блестящей свиты; его встретили в Испанской синагоге красивым приветствием. Нельзя сказать, что выказываемый к гетто интерес был чисто теоретическим и интеллектуальным. Совет десяти тщетно запрещал христианам посещать театральные представления по случаю праздника Пурим; похоже, в конце концов городские власти оставили эти попытки. На праздник Симхат Тора (Радость Торы) толпы венецианцев приходили посмотреть украшения в синагогах. Музыкальные общества в гетто и за его пределами обменивались любезностями. Иногда друзья-христиане бывали на еврейских похоронах. Бенедетто Марчелло посещал гетто в поисках вдохновения для своих знаменитых псалмов, во многом основанных на традиционных еврейских мелодиях.

Во внешнем мире все шло по-прежнему. Евреев часто можно было видеть в храмах — возможно, потому, что многие венецианские церкви и соборы освящены в честь ветхозаветных пророков. Раввины слушали проповеди, чтобы критиковать и учиться; иногда они бывали вознаграждены, когда слышали, как о них отзываются с крайним восхищением. В XVII веке один священник отзывался о евреях с такой теплотой, что его самого подозревали в еврейском происхождении. Менее достойные представители общины искали в христианских храмах убежища, желая спрятаться от ареста; и власти какое-то время вынуждены были уважать эту уловку. Правда, в 1620 году было решено, что в таких случаях беглец должен выказать желание добровольно перейти в христианство. К возмущению церковных властей, евреи и еврейки стали частыми гостями в приемных мужских и женских монастырей. Они в больших количествах приходили посмотреть регату на Гранд-канале и часто занимали лучшие места. Представители двух религий вместе баловались алхимией. Они часто сидели бок о бок за карточным столом и огорчались лишь в случае проигрыша. Они вместе отправлялись на верховые прогулки (когда евреям, из соображений безопасности, разрешалось не носить алую шляпу) и колебались, только если плохо держались в седле. В Вероне в конце XVIII века на время карнавала приостанавливались обычные церковные службы. Верующие, которым позволяли получить удовольствие, надевали маски и домино, не испытывая никаких угрызений совести; священники же были избавлены от праведного гнева — им не приходилось обращаться к пустым скамьям. По признанию одного хроникера, желание евреев без помех общаться с неевреями оказывалось настолько сильным, что евреи пробовали запретную еду, брили бороды и ходили с непокрытыми головами, как прочие горожане. На протяжении многовековой истории евреев в Венеции не отмечено ни одного случая нападения на них простого народа.