Павел Брянцев - Литовское государство [От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке] [litres]

В 1495 г., в январе месяце, Елена Иоанновна вместе с русскою свитою и литовскими послами выехала в Вильну. При прощании отец приказал ей крепко держаться в чужой стороне своей православной веры и русской народности и в заключение благословил чудотворною иконою Божией Матери, которая до настоящего времени находится в Виленском Троицком монастыре, по левую сторону царских врат.

15 февраля Елена Иоанновна чрез Полоцкую заставу въехала в столицу Литовского государства. Жених встретил ее за три версты от города. При въезде в Вильну навстречу к ней вышло все русское православное население города, которое надеялось найти в ней защитницу православия. Около Пречистенского православного собора встретил ее с крестом и святою водою архимандрит Троицкого монастыря Макарий (управлявший в это время митрополиею) вместе с черным и белым духовенством и отслужил благодарственный молебен.

Спустя несколько дней состоялось бракосочетание; при этом соблюдены были все русские обычаи, существующие в русском народе на сей случай; так, жены русских бояр, прибывших из Москвы, расплели Елене косу, осыпали хмелем и провели до кафедрального католического собора, где совершено было бракосочетание. Католический епископ Войтех Тобор и православный священник, приехавший с Еленою из Москвы, венчали княжну; жена боярина Семена Репеловского Мария держала венец, а один дьяк – бокал с вином. В костеле присутствовал и архимандрит Макарий.

Между тем брак этот не только не улучшил отношений между московским князем и литовским, но, напротив, послужил еще к большим неудовольствиям. Каждый из них рассчитывал из этого брака извлечь для себя пользу, и оба, как потом оказалось, сильно ошиблись: московский князь, выдавая свою дочь за литовского князя, думал посредством Елены и ее будущих детей иметь влияние на Литовское государство и этим подготовить верный путь как для себя лично, так и для своих преемников к возвращению тех русских областей, которые вошли в состав сего государства. Литовский же князь и окружавшие его вельможи надеялись чрез этот брак гарантировать целость своих владений от восточного соседа.

Начало к неудовольствиям положено было литовским князем вследствие того, что он не исполнил некоторых обязательств, данных московскому князю во время сватовства к его дочери:

I. Александр Казимирович, сватаясь к Елене Иоанновне, дал слово построить для нее в виленском дворце (нижнем замке) домовую православную церковь; но когда женился, не исполнил обещания. Обман этот сильно взорвал Иоанна Васильевича. По этому поводу началась дипломатическая переписка. В грамотах своих литовский князь между прочим оправдывался пред тестем так: «Построить для жены моей церковь во дворце, на переходах я не могу, так как этим нарушились бы те законы, которые выданы и моим отцом, и мною о воспрещении постройки новых православных церквей [184]. Если же, – писал в конце своей грамоты Александр, – княжне угодно будет ходить в православную церковь, то таковая находится недалеко от дворца в городе и я этому не буду мешать» [185].

II. Литовский князь вопреки договору не оставил при Елене Иоанновне тех бояр и боярских детей православного исповедания, которые прибыли с нею в Вильну. Дело в том: когда Иоанн Васильевич дал согласие на брак, то поставил в условие, чтобы при дочери его, «дабы ей не скучно было», проживало несколько бояр и боярских детей, назначенных по выбору самого московского князя. Но не прошло и года после свадьбы, как Александр Казимирович послал в Москву посла Станислава Пойрошкевича с просьбою отозвать в Россию всех тех русских бояр и боярских детей, которые прикомандированы были к Елене Иоанновне [186]. По этому поводу опять началась дипломатическая переписка и снова пошли пререкания; в конце концов дело кончилось тем, что тесть должен был всех бояр и боярских детей, находившихся при Елене, отозвать в Москву; оставил только при дочери священника Фому, двух певчих и нескольких поваров. Но впоследствии и эти самовластием зятя отосланы были в Москву.

III. Мы видели, что литовский князь пред самым отправлением Елены в Вильну чрез своих послов дал клятву, что ни сам он, ни кто другой не будет принуждать его жену к переходу в католичество. А между тем лишь только кончились свадебные пиры, как к Елене Иоанновне, один за другим, попеременно, стали являться то латинский епископ Войтех Тобор, то францисканские монахи, то доминиканские, с целию уговорить ее перейти в католичество. А два года спустя после прибытия Елены в Вильну сюда приехала с двумя дочерьми мать Александра и помещена была в одних комнатах с невесткою.

Будучи ревностною католичкою, свекровь, как это видно из писем Елены к отцу, больше всех приставала к ней с требованием принять католичество, а следовательно, и больше всех причиняла дочери Иоанна III неприятностей [187].

Правда, неисполнение зятем вышеозначенных обязательств сильно волновало тестя, но очень может быть, что это одно не вызвало бы борьбы между ними, если бы не присоединились к сему еще следующие три обстоятельства:

I. Иоанн Васильевич в грамотах к зятю по-прежнему употреблял новый титул и именовал себя «Государем всея Руси», то есть и литовской; так, по крайней мере, в Вильне понимали, да и сам, вероятно, московский князь так понимал; Александр же Казимирович и его советники, согласившись, как мы видели, на признание сего титула во время сватовства, стали снова оспаривать его после брака; а это, так сказать, подлило масла в огонь.

II. Еще не окончились споры за титул, как поступила к Иоанну Васильевичу от его зятя и литовских вельмож целая серия жалоб на набеги русских подданных на пограничные области Литовского государства. По этому поводу назначена была смешанная комиссия, которая нашла, что большая часть жалоб неосновательна.

III. Наконец, ко всему этому присоединилось преследование православных в Литовском государстве.

При Казимире Ягелловиче, как мы уже знаем, совершилось окончательное отделение западнорусской православной церкви от московской митрополии. Первый митрополит в юго-западной, или литовской Руси, после этого события, был, уже раз упоминаемый нами, Григорий Болгарин, униат по исповеданию. Этот митрополит при посредстве Казимира хотел было, как мы видели, подчинить папе православную церковь, но не достиг сего вследствие нерасположения к нему всех православных епископов и народа; в 1478 г. он умер. Преемником ему был избран Мисаил. Будучи страшным противником унии, он получил утверждение константинопольского патриарха, а вследствие этого был признан и всею западнорусскою церковью. После Мисаила, по желанию Елены Иоанновны, в киевские митрополиты возведен был тот архимандрит Макарий, который встречал ее при въезде в Вильну, около Пречистенского собора. Но Макарию не суждено было управлять своею паствою, он даже не доехал и до Киева: на дороге к месту назначения на него напали татары и замучили до смерти; мощи его покоятся в Киеве, в Софийском соборе. В 1498 г. на кафедру киевской митрополии избран был смоленский епископ Иосиф I. Этот митрополит, подобно Григорию Болгарину, также изменил православию и принял унию. Католическое духовенство и паны, пользуясь этим, решились более открыто и более энергично, чем при Григории Болгарине, действовать на православнорусское население и понуждать его к признанию римского папы главою церкви. А потому в 1498 и 1499 гг., под покровительством Александра Казимировича и с благословения виленского католического епископа Адальберта, опять ксендзы, прелаты, францисканские монахи, а после и доминиканские, начали толпами разъезжать по всем областям Литовского государства с проповедью унии. Но, несмотря на все усилия пропагандистов, дело унии не имело никакого успеха, как свидетельствуют о сем польские писатели того времени; «ни один схизматик, – как прибавляют они в своих сочинениях, – не внял нашей проповеди!». Когда же правительство увидело, что одними словами нельзя обратить православных к унии, то прибегло, как и прежде, к силе: с этою целию оно стало закрывать православные церкви, упорных защитников отдавать под суд или заключать в тюрьмы и т. и.; в то же время на преследование русских получена была и булла от папы Александра Борджиа.