Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Около девушки хлопочет женщина лет сорока с добрыми, полными нежности глазами. Она смотрит на свою подопечную с такой любовью, с такой готовностью выполнить любое желание, с какой может смотреть только мать. Для нее не существуют ни небо, ни море, ни холмы, ни экзотическая растительность, ни вид открытого моря. Вся поглощенная заботой о дочери, она только и видит дорогое дитя, вернувшееся издалека, чудом оставшееся живым и заставляющее ее быть в постоянной тревоге.

Взгляд дочери, все время устремленный на море, вызывает у нее нечто вроде ревности. Простой женщине непонятна притягивающая к себе красота волн.

— Дорогая, ты все смотришь на это проклятое море, из-за которого была так далеко от нас…

— Но оно же привело меня и домой, мамочка.

— Да, но — Боже мой! — в каком состоянии! И, признаться, я по-прежнему боюсь, что тебя вновь охватит страсть к путешествиям…

— Ой, мама, если это и случится, то не скоро… Так что успокойся.

— Вот если бы ты сказала: «Никогда!..» Ты и представить себе не можешь, скольких слез мне это стоило, особенно последняя поездка на Кубу… А отец!.. Бедняга!.. Ему жизнь была не в жизнь.

— Давай не будем об этом, пожалуйста, мама… В общем-то я сама себя ругаю за эти безумные путешествия… Я чувствую себя дурой и чуть ли не преступницей из-за того, что принесла вам столько волнений…

— Так ты больше никуда не поедешь?

— Сначала нужно поправиться… совсем поправиться… На это уйдет год… Потом я должна подготовиться к экзаменам… чтобы получить диплом доктора… Это займет года три…

— Послушай, малышка, дочка моя, ради нас, будь благоразумна…

— Хорошо, мама, успокойся… А вот и папа. С ним Мариус и маленький Пабло.

Как оказалась на Лазурном берегу героиня нашего повествования?

Раненная в грудь осколком испанского снаряда в момент, когда яхта подбирала потерпевших в воздухе, несчастная Фрикет долго находилась между жизнью и смертью. К счастью, на шхуне был врач, он со знанием дела взялся за лечение. Но ранение оказалось настолько серьезным, что несколько месяцев состояние девушки вызывало тревогу.

Граф и графиня де Солиньяк ни на минуту не оставляли ее, делая все для спасения. Нет сомнения, Фрикет осталась жива благодаря их самоотверженности.

Когда она стала наконец поправляться, граф и графиня решили перевезти ее во Францию. Приехала она туда еще совсем больной. Опасались всяческих осложнений. Обратились за консультацией к лучшим докторам. Они посоветовали провести несколько месяцев на юге.

Фрикет не хотела расставаться с Мариусом и Пабло, — те, конечно, приехали с ней и жили у ее родителей — у папы и мамы Робер. Когда решили поехать в теплые края, Мариус заявил:

— Тогда это Бандоль!.. Видите ли, нужно ехать в Бандоль… Во-первых, это моя родина…

Этот весомый довод подействовал на Фрикет и ее родителей. Не откладывая в долгий ящик, они сели в скорый поезд, отправлявшийся вечером с Лионского вокзала, и на следующий день в полдень прибыли на место.

Это было два месяца тому назад. Сейчас Фрикет чувствовала себя гораздо лучше. Все были счастливы и спокойны, хотя после возвращения у девушки появилась склонность к меланхолии, чего раньше не замечалось…

Отец с Мариусом и Пабло вышли на террасу. Загорелый подвижный мальчик за это время очень подрос, он шел с огромной охапкой цветов. Бросившись на шею Фрикет и горячо обняв, он заговорил на ломаном языке:

— Сдрафствуй, Фррикеттт… мы гулять над морем с Мариусом и папа Ррробер… Папа Ррробер тошнить…

Фрикет улыбнулась и сказала:

— Опять говоришь на тарабарском языке, малыш?.. Папа, ну как рыбалка?

— Рыбалка? На меня напала морская болезнь… И надо же, ведь есть люди, которым нравится качаться в этом большом корыте, наполненном соленой водой с синькой! Знаешь, я лучше куплю себе велосипед.

Мариус громко рассмеялся и стал показывать великолепных рыб с розоватой чешуей.

— Два тунца и две барабульки, мадемуазель. Самые-самые нежные рыбины…

— Спасибо, дружок, с удовольствием их отведаю…

— А еще мой товарищ Бонграс обещал наловить завтра маленьких лангустов, которые вам так нравятся… А Кайоль принесет сардин… Я сам приготовлю по местному рецепту…

К ним быстрым шагом приближался почтальон.

— Привет, Моне… gues асо , парень? — спросил Мариус, чей жуткий акцент под солнцем Прованса стал совсем невозможным.

Почтальон вручил Фрикет несколько газет и письмо. Посмотрев на обратный адрес и марку, девушка покраснела, потом побледнела.

— Ничего неприятного? — спросила, забеспокоившись, мать.

— Нет, мама. Письмо с Кубы.

Еще раз посмотрев на большой квадратный конверт, Фрикет заметила, что на нем была марка свободной Кубы. Как-то нерешительно она вертела письмо в руках, вроде боясь найти там нечто серьезное, способное самым решительным образом повлиять на ее жизнь. Отважная француженка тихо направилась к себе в комнату, села перед широко распахнутым окном, подумала еще немного и потом нервно вскрыла пакет.

Между двумя листами довольно длинного послания был заложен изящный маленький цветок с красивыми нежно-голубыми лепестками, как у незабудки. При виде цветка девушка улыбнулась, размышляя о чем-то, осторожно положила его на стол и наконец принялась читать.

Дорогая кузина!

До сегодняшнего дня я никак не мог решиться написать вам, хоть и обещал, о том, что нового в нашей несчастной стране. Мне столько нужно вам сказать. Но я плохо пишу и так волнуюсь, что не осмеливаюсь…

Неужели я такое дитя?

Сегодня все же, хорошенько обдумав, я набрался храбрости и, помня о вашем неизменном ко мне расположении, «бросился в воду».

Мы теперь уже знаем, какие ужасные и позорные дела послужили причиной смерти нашего дорогого и великого Масео. Всем теперь известно об измене Серано и о мотивах его поведения. Негодяй рассчитывал добиться так руки доньи Кармен! Мерзавец заключил договор с ее отцом. Когда мы оплакивали Масео, выдавший его бандит направился к дону Маноэлю Агилару, чтобы потребовать плату за преступление. Он приехал в поместье ночью и нашел дона Маноэля мертвым — его закололи несколькими ударами кинжала. Убийцы прикрепили к телу табличку с надписью: «Так будет с каждым, кто предает Воду!»

Погиб Дон Агилар по нелепой случайности. Папароли, поняв, что при сложившихся обстоятельствах они вас не получат, и решив, очевидно, что дон Маноэль их предал, решили отомстить.

Свершивший злодеяние Серано долго скитался как зачумленный: в глазах бывших друзей он лишился нести, а испанцы его презирали. Проклятый всеми, он, страшась за свою жизнь и не находя нигде безопасного убежища, сменил фамилию и уехал в Северо-Американские Штаты.