Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Донья Кармен, получив свободу и избавившись от тирании отца, получила возможность поступить по зову сердца. Она только что вышла замуж за друга детства, с кем уже и не надеялась встретиться: он чудом не попал в западню, расставленную ее же отцом. Став женой Карлоса Вальенте, она целиком посвятила себя делу свободной Кубы и приняла участие в военных действиях вместе с мужем, нашим славным полковником.

Как видите, дорогая кузина, нам вполне хватает новобранцев. И, что бы там ни говорили враги, дело революции живет на Кубе.

Однако борьба подрывает наши силы, и даже сами победы истощают нас. Мы сражаемся одни, без всякой поддержки, тогда как войска метрополии постоянно получают помощь оружием, деньгами и людскими ресурсами. Поэтому, между нами говоря, будущее меня беспокоит!

Как бы то ни было, я буду сражаться до конца, оставаясь верным знамени, благословляя тот чудесный случай, что позволил мне встретиться с вами, отдавшей нам целиком свое сердце. Ведь вы для нас воплощение преданности и милосердия! Вы посвятили свою жизнь, отдали здоровье патриотам, а они вписали ваше имя в золотую книгу героинь свободной Кубы.

Ваше имя, почитаемое в армии, теплые воспоминания о ваших благодеяниях, сожаление о том, что вас больше нет с нами, и благословение кубинских матерей — вот все, что в состоянии дать доброй француженке те, кто ее любил и поддерживал, несчастные, лишенные всего мамбисес.

Добавьте к этому акции милосердия, прошедшие по всей стране!.. А как волнуются за вас, зная о ваших страданиях!.. Как молятся за выздоровление!

О, сколь же мучительно постоянное беспокойство! Я знаю это лучше других, потому что был ближе к вам.

Признаюсь, кузина, я чуть не погиб от постигшего вас удара! Когда я увидел вас, бледную, всю в крови, с потухшим взглядом, то почувствовал, что у меня разрывается сердце. Тогда-то я понял, что умереть можно и от горя!

А позже — какие ужасные мучения, когда мне пришлось покинуть вас, когда вы были еще в бреду! Но я должен был вернуться на боевой пост. Да, долг иногда связан с жестокостью! Но я оставил вас на попечении таких преданных и любящих людей, как граф и графиня де Солиньяк.

Впрочем, я был всего лишь сиделкой, усердной, но бесполезной, а свободная Куба нуждалась в моей жизни. С тех пор я вас больше не видел, и утешением служили только письма графа, он изредка сообщал о вашем здоровье.

Все время с теплом, хоть и с грустью, я вспоминаю вас. Этим, да еще суровым долгом и страстной любовью к родине живу.

Мысленно вижу вас то в тревожной темноте ночей на бивуаке, то в дыму сражений, то во время беспорядочных переходов, характерных для нашей тактики… Да, вы мне постоянно видитесь… постоянно! Это как чарующее наваждение, от него у меня сжимается сердце и наполняются слезами глаза!

Теперь вы знаете, чем полна моя душа. Восхищение, привязанность, любовь к вам неизменны — эти чувства не пройдут, пока я жив!

Прощайте, кузина, или — вернее — до свидания в лучшие времена. Вспоминайте хоть иногда о том, кто, быть может, вскоре приедет известить вас об освобождении столь любимого отечества.

R. S. Мое нижайшее почтение вашим дорогим родителям. Прошу также крепко пожать руку моему храброму товарищу Мариусу и нежно поцеловать нашего маленького Пабло».

Прочитав письмо, взволновавшее ее до слез, Фрикет преобразилась. За четверть часа она стала неузнаваемой. В ней трудно было признать выздоравливающую, какая из-за непреодолимой слабости лежала в большом кресле. Щеки раскраснелись, глаза заблестели, сердце учащенно забилось — она ожила. То была прежняя Фрикет — бодрая, веселая, жизнерадостная и очаровательная.

Девушка долго разглядывала трогательный маленький цветок. Потом, приложившись к нему губами, спрятала в лиф кофточки и пошла к родителям. Твердым звонким голосом, лишь иногда дрожавшим от волнения, она прочитала им письмо молодого кубинского офицера. Закончив, спросила с присущей ей решительностью:

— Что вы думаете об этом письме? Ну-ка, папа, отвечай первым.

— По-моему, оно написано великодушным человеком.

— Да, ты прав. А ты, мама, что скажешь?

— Мне хочется поплакать…

— А еще что?

— Да то, что этот месье Робер, наш родственник, может стать чем-то большим…

— Чем же? Ну же, говори!

— Ладно… Я бы охотно назвала его сыном… Мне кажется, он бы составил счастье моей дочери… Я в этом просто уверена… И тогда Фрикет никогда не расстанется с нами…

— Так давайте действуйте! — воскликнул отец.

— Робер — солдат, — твердо сказала девушка. — Он нужен родине. Позже, чего бы это мне ни стоило… Позже! После утверждения мира на Острове в огне!

Богатый и развратный граф Мондье, который оказывается главарем бандитов, преследует девушку из простонародья Жермену. Жермена и влюбленный в нее русский князь Березов вступают в неравную схватку…

— До свидания, мадемуазель Артемиз! [490] Артемиз (с) — Артемида, древнегреческая богиня охоты, вечная девственница.

— Не лучше ли пожелать доброго утра, ведь скоро уже час пополуночи. О Господи! Как быстро бежит время!

— Вам кажется быстро, мадемуазель? — сказала Жермена, подавляя зевоту. — Однако день был очень долгим, мы работали восемнадцать часов.

— Вы недовольны? Два франка пятьдесят сантимов [491] Са нтим, в обиходе су — мелкая монета, равная 1/100 франка, основной денежной единицы во Франции и других странах Европы и Африки. в день и полтора за сверхурочные — четыре франка! Где вам столько заплатят?

— Я не жалуюсь, — еле слышно произнесла Жермена.

Она представила, как далеко идти от авеню Оперы до пересечения улицы Поше с кольцевым бульваром, а ведь в восемь надо быть снова здесь… Не выспаться…

— Вот, возьмите сорок су на извозчика. Надеюсь, мадам Лион не побранит меня.

— Благодарю и до свиданья, мадемуазель.

— До свиданья, Жермена.

В то время как работница, несмотря на усталость, быстро спускалась по лестнице со второго этажа, где располагались портнихи мадам Лион, старшая мастерица, мадемуазель Артемиз, думала об этой девушке.

Мадемуазель Артемиз, претенциозная тридцатилетняя девица, худая и плоскогрудая, он пыталась исправлять недостатки фигуры с помощью толщинок из ваты, шила себе экстравагантные платья, нещадно злоупотребляла косметикой — напрасные усилия. Было легко представить, как через десять лет она иссохнет, превратится в типичную продавщицу где-нибудь в лавке поношенной одежды.