Фрэнсис Дворник - Центральная и Восточная Европа в Средние века [История возникновения славянских государств] [litres]

Ожидая своего посвящения в сан после возвращения из Венгрии, Бруно написал первый вариант жизнеописания святого Адальберта. Затем, узнав, что Болеслав отказался принять архиепископа из Магдебурга, Бруно решил снова уехать в Венгрию и весной 1005 года вернулся к королю Стефану, чтобы начать миссионерскую работу на территориях, управляемых Ахтумом. Они попали под власть Стефана и включали земли между реками Дунай, Тиса и Кёрёш и Трансильванией. Ахтум был христианин греческой церкви, однако и его, и его подданных можно было назвать христианами только с натяжкой. Бруно называл свою паству «черными венграми» и никогда не надеялся на успех среди них.

Он сумел в очередной раз убедиться, как рушится идеал христианского единства. При дворе Стефана Бруно встретил своего тезку, брата императора, который после примирения с Генрихом II стал епископом Аугсбурга. Там же он узнал, что император хочет объединить язычников велетов и венгров в новый союз против польского герцога. Видеть, как христианское единство разрушается тем самым человеком, который должен его всемерно укреплять, было для Бруно слишком тяжело. Брат императора принес ревностному миссионеру послание от Генриха II, в котором тот просил Бруно не рисковать своей жизнью без необходимости. Вероятно, это было вежливым способом донести до Бруно мысль, что не следует вмешиваться в политику. Разумеется, прелат не послушался императора.

Тем не менее вмешательство Бруно оказалось неудачным, и Стефан I объединился с императором против Болеслава. Разочарованный Бруно покинул двор Стефана I и отправился к киевскому князю Владимиру, который лично сопроводил миссионера к низовьям Днепра, где жили печенеги – недавние пришельцы тюркского происхождения. Они сменили Хазарскую империю на юге современной России. Арабский путешественник Гайхани записал, что в IX веке они жили к востоку от Волги на территории, протянувшейся от северной части Каспия до Аральского моря. Во второй половине IX века они переправились через Волгу и оттеснили мадьяр, которые там жили под властью хазар, обратно к Днестру и Серету. Так что место обитания мадьяр в Дунайском бассейне определили именно печенеги. По требованию болгарского царя Симеона Великого (около 889 года) оказать ему помощь против мадьяр, которые напали на него по наущению византийцев, печенеги разгромили мадьяр и заняли их территорию. Империю их соседей и противников, хазар, разрушил русский князь Святослав в 965 году, а печенеги в это время утвердились хозяевами степей и отрезали Киев от Черного моря. Они были язычники и огнепоклонники, пока в X веке не стали поборниками ислама. Это, однако, не смягчило их привычек и не остановило от борьбы с русами. Среди этих варваров решил попытать счастья Бруно, несмотря на просьбу князя не подвергать свою жизнь опасности. Епископу действительно неоднократно пришлось побывать на волосок от смерти, но и некоторых успехов он сумел добиться, самым значительным из которых было восстановление мира между киевским князем и жестокими кочевниками.

Но успехи в обращении печенегов не удовлетворили Бруно, который еще не отказался от мысли ехать в Польшу и евангелизировать соседей поляков – пруссов и велетов. Поэтому он покинул Киев и, прибыв в Польшу в 1007 году, объяснил Болеславу все, что с ним произошло, и устранил прошлые недоразумения. Император не одобрил сотрудничество епископа с Болеславом. Бруно ознакомился с текущей политической ситуацией и написал Генриху письмо, желая сделать еще одну попытку примирить императора и князя.

В письме раскрывается изумление, которое вызвала смена императорской позиции у сторонников школы Оттона и Адальберта. Поскольку оно является прекрасной иллюстрацией политической программы, проводимой Оттоном III и его последователями, несколько отрывков из этого письма не будут лишними. Выразив благодарность императору за его заботу о благополучии прелата, что следует из письма, переданного братом императора, епископом Аугсбурга и послом в Венгрии, Бруно рассказывает о своей миссионерской деятельности в Венгрии и среди печенегов. При этом он пускается в подробности, явно считая императора главой христианского мира и защитником церкви, который должен поддерживать любую миссионерскую деятельность и имеет право знать о ней все.

После этого Бруно переходит к деликатному моменту – своим отношениям с Болеславом и плану работать среди язычников с помощью князя. Именно это волновало императора и вызывало критику. «Если кто станет говорить вам, что я этому королю оказываю преданность и большую дружбу, то знайте, что это правда. Действительно, я люблю его как свою душу и больше чем жизнь. Но я обращаюсь к нашему общему Богу – безупречному свидетелю, от которого ничего не скрыто, дабы удостоверить, что я не люблю его, враждующего с вами, и всего лишь хочу, чтобы он присоединился к нашему общему делу. Надеюсь, я не пренебрегу вашими добрыми чувствами ко мне, если возьму на себя смелость сказать следующее: разве это правильно – преследовать христианский народ и заводить дружбу с язычниками? Разве мог Христос общаться с Велиалом? Как можно сравнивать свет с тьмой? Как может Зуарасиз (Zuarasiz – верховное божество велетов) или дьявол соединиться с князем святых, ваших и нашего Маврикия? Как можно нести рядом Святое копье и дьявольское, пропитанное кровью военное знамя? Вы не считаете грехом, о король, что голова христианина – ужасная мысль – падет под знаменем Сатаны? Разве не лучше для вас заручиться преданностью человека, с помощью и советами которого вы могли бы обложить данью языческий народ и превратить его в святых, любящих Бога людей? О, как бы я хотел найти преданного сторонника, а не врага в князе Болеславе, ведь о нем я говорю. Разве не лучше сражаться с язычниками ради блага христианства, чем с христианами за мирские блага? Человек думает и Господь ведет, но разве король, несмотря на крупные силы, которыми располагает, не вторгся на эту землю с язычниками и христианами? Что тогда случилось? Разве святой Петр, данником которого король себя считает, и святой Адальберт присоединились к нему? А если они отказали в помощи, тогда пять святых мучеников, проливших свою кровь и сотворивших так много чудес, чтобы раскрыть величие Господа, никогда не найдут покоя на этой земле».

Потребовав, чтобы король проявил милосердие и помнил, что доброта может сделать больше, чем сила, Бруно продолжил:

«Два великих бедствия выпали на долю новой церкви, которую Бог и воин Петр начали строить среди язычников. Первое заключается в том, что князь Болеслав, который пожелал оказать мне духовную и материальную помощь для обращения пруссов и решил не жалеть средств для достижения цели, теперь не может уделять время и ресурсы на проповедование Евангелия из-за войны, навязанной ему мудрым королем. Второе же – то, что, пока велеты остаются язычниками и поклоняются своим божествам, Бог не может вселить в сердце короля желание бороться с язычниками во славу христианства, насильственно обратив их в покорность, как требует Евангелие. Разве не почетнее и благотворнее для вас способствовать росту церкви, стремиться к крещению язычников, тем самым заслужив в глазах Бога титул апостола, и оставить в мире христианского князя, предлагающего вам помощь?