Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

Витте неоднократно обращался к Столыпину как к премьеру и как к министру внутренних дел с требованием выяснить, кто стоял за спиной Казанцева. Наконец при личной встрече Витте прижал Столыпина к стене. Послушаем опять Витте: «Он раздраженным тоном сказал мне: “Из вашего письма, граф, я должен сделать одно заключение: или вы меня считаете идиотом, или же вы находите, что я тоже участвовал в покушении на вашу жизнь? Скажите, какое из моих заключений более правильно, то есть идиот ли я или же я участвовал тоже в покушении на вашу жизнь? ” На это я Столыпину ответил: “Вы меня избавьте от ответа на такой щекотливый с вашей стороны вопрос”».

Понятно, что Витте не считал премьера идиотом. Дело Казанцева, естественно, ушло в песок. Витте грозил опубликовать свою переписку со Столыпиным – «тогда общество увидит, до какого позора дошли судебные власти и правительство в управлении Столыпина».

После провала покушения на Витте Столыпин и охранка не оставили в покое экс-министра.

В августе 1914 г., когда Витте находился за границей, заведующий заграничной агентурой получил телеграмму из Петербурга от директора Департамента полиции. В ней говорилось: «Примите все меры к установлению наружного наблюдения за графом Витте, поручив это исключительно надежным агентам. Постарайтесь также внутреннею агентурою выяснить его отношения к текущим военным событиям, равно знакомства. О результатах, а также передвижениях ежедневно подробно доносите».

В конце августа 1914 г. Витте вернулся в Петербург, где за ним также устанавливается наблюдение. Начальник петербургской охранки Попов сообщает в Департамент полиции: «Вследствие словесного приказания вашего превосходительства, при сем имею честь представить выписку из дневника наблюдения за известным Вам лицом, наблюдаемым под кличкой “Хозяин”».

С 27 августа 1914 г. по 29 февраля 1915 г. в Департамент полиции поступали сведения о том, кто посетил Витте и кого он посетил, сколько минут длилась встреча. Иногда филеры упускали его из виду и вновь устанавливали наблюдение. Перлюстрировались его письма. В конце месяца подводились итоги и составлялась справка встреч Витте. Наблюдение продолжалось до последнего дня жизни экс-министра.

С 23 февраля 1915 г. филеры стали доносить, что Витте не выходит из дома: «За весь день как выезда “Хозяина” из дома, так и приезда к нему посторонних лиц не было». Последняя запись филеров: «28 февраля “Хозяин” проживал в д. 5 по Каменноостровскому проспекту. В ночь на 28 февраля в 3 часа утра “Хозяин” скончался».

Я привел лишь наиболее известные случаи провокации, и у читателя может сложиться представление, что безобразия творили только Азеф и Жученко. На самом деле машиной провокаций была охвачена вся империи.

Повсеместно полицейские чины с помощью провокаторов начали сводить свои счеты. Так, в 1909 г. жандармский полковник фон Котен задумал свалить главного тюремного инспектора Юферова, устроив групповой побег из женской тюрьмы, где содержались особо опасные террористки, «а самому отличиться поимкой их, как только они выйдут на улицу. Для сего охранное отделение инструктировало свою сотрудницу Тарасову, которую всучило начальнику женской тюрьмы на должность надзирательницы. Начальник тюрьмы, не желая отказывать Котену, принял ее на службу и назначил, как сотрудницу охранного отделения, в самый серьезный коридор, где помещались бессрочно-каторжные политические.

Тарасова постепенно приносила в камеру принадлежности мужских костюмов, затем сделала восковой слепок от ключа двери, соединявшей этот коридор с конторой, попросив для сего ключ у надзирателя, дежурившего в конторе. Слепок этот Тарасовой был передан охранному отделению, которое, сделав по слепку ключ, передало его Тарасовой. В ночь на 1 июля Тарасова угостила дежурного надзирателя, находившегося в конторе, подсыпав ему сонного порошка» [80] Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. I. М.: Издательство имени Сабашниковых, 1997. С. 494. .

Однако революционеры перевербовали мадам Тарасову, сделав ее тройным агентом. В результате она бежала вместе с двенадцатью заключенными. Юферову пришлось уйти, хотя расследование было замято на начальном этапе по приказу министра внутренних дел.

Главный покровитель провокаторов и террористов министр внутренних дел и премьер Столыпин сам пал от рук агента полиции. Как говорится, за что боролся, на то и напоролся – 1 сентября 1911 г. Столыпин был убит в Киевской опере в присутствии самого царя. Вот как царь описал происшествие в письме к матери (императрице Марии Федоровне): «…вечером в театре произошло пакостное покушение на Столыпина. Ольга и Татьяна были со мною тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу.

Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричало, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой… Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей; по-моему – к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса».

Как видим, письмо неплохо показывает нам личность царя. Представим себе картину: по фойе театра важно идет мужчина на пятом десятке – государь всея Руси. Вдруг он кидается («вбежал») в ложу, расталкивая свиту и охрану, озабоченный важнейшей проблемой – увидеть, на кого же упал бинокль. Сцена прямо как в ранних комедиях Чаплина. Обратим внимание и на то, что император сожалеет, что террориста не прикончили на месте. Не стоит даже говорить, что глава якобы цивилизованного государства не должен приветствовать самосуд. Тут ведь из одного чувства самосохранения Николай II должен был бы желать подробнейшего допроса террориста. Вспомним, что даже такие закоренелые террористы, как Гольденберг и Рысаков, «раскололись» и сдали десятки своих товарищей. Но не будем корить Николая за отсутствие логики. У него были достаточные основания желать, чтобы террорист не дожил до допроса.

Во-первых, Столыпин был накануне отставки. Царь даже не пригласил его сопровождать себя в Крым, как это делалось ранее.

Во-вторых, не одна революционная организация ни тогда, ни даже после 1917 г. не взяла на себя ответственность за покушение на премьера.

Главное же было в-третьих: убийца Столыпина Мордко Богров с 1907 г. служил в киевском охранном отделении. Причем Мордко (агентурный псевдоним Капустянский) не только занимался стукачеством в России, но и выполнял «щекотливые» операции за границей, часто даже не связанные с революционным движением. Билеты в театр были именные и раздавались особо благонадежным персонам, но Богрову билет вручил лично жандармский подполковник Кулябко. Суд над Богровым был закрытым. Он продолжался 6 часов, а затем Богров был повешен. Всего на следствие, суд и казнь ушло 11 дней. Фактически это была расправа над слишком много знавшим агентом. Против высших чинов охранки генерал-лейтенанта Курлова, полковника Спиридонова, подполковника Кулябко было начато служебное расследование, но по высочайшему повелению и оно было прекращено. Концы окончательно ушли в воду. А 9 сентября 1911 г. в день похорон Столыпина царь традиционно (вспомним бал у французского посла после Ходынки) плясал на балу в дворянском собрании в Симферополе.