Генри Хаггард - Полковник Кварич

Полковник говорил уверенно, с чувством собственной правоты, но его тон ничуть не задел Иду.

– Я имела в виду, – смиренно ответила она, – что мне кажется… хотя, возможно, я неправа… мне кажется, что мистер Косси состоит в отношениях с одной женщиной, а точнее, с миссис Квест, и то, напомнит он мне о моем обещании или нет, зависит в первую очередь от нее.

– Честное слово, – воскликнул полковник, – честное слово, все становится только хуже и хуже! Я никогда не слышал ничего подобного, тем более ради денег! Это выше моего понимания!

– Тем не менее, это так, – ответила она, – а теперь, полковник Кварич, всего одно слово, прежде чем я вернусь в дом. Мне трудно говорить, я боюсь сказать слишком много или слишком мало, но я хочу, чтобы вы знали: я польщена и благодарна вам за те слова, которые услышала от вас сегодня вечером… я почти недостойна их и, если честно, не чувствую того стыда, который, по идее, должна испытывать. Это женское тщеславие, и ничего более. Я уверена, что вы не потребуете от меня пространных объяснений.

– Нет, – ответил он, – нет. Мне все понятно. Но, Ида, я вынужден просить вас об одной вещи… надеюсь, вы простите меня, если это будет ошибкой с моей стороны, но для меня все это крайне печально. Если, в конце концов, обстоятельства изменятся, о чем я молю небеса, или если мистер Косси откажется от своего предложения, вы выйдете за меня замуж, Ида?

Ида на мгновение задумалась, затем встала с кресла, протянула ему руку и сказала:

– Да, я выйду за вас замуж.

Он не ответил. Лишь поднял ее руку и нежно коснулся ее губами.

– А пока, – продолжала она, – у меня есть ваше обещание, и я уверена, что вы останетесь ему верны, что бы ни случилось.

– Да, – ответил он, – я останусь верен ему.

И они вошли в дом.

В гостиной они застали сквайра. Старик ломал голову над листом бумаги, на котором рукой Джорджа были нацарапаны его пресловутые отчеты: цифры на первый взгляд скорее напоминали египетские иероглифы, нежели те, что используются сегодня.

– Вот вы где! – воскликнул он. – Где вы были?

– Мы любовались замком в лунном свете, – холодно ответила Ида. – Это так красиво.

– Хм, – сухо сказал сквайр, – я не сомневаюсь, что это красиво, но разве трава не влажная? Кстати, взгляни, – и он поднял листок с иероглифами, – возможно, у тебя получится это сложить, Ида, потому что я отказываюсь. Джордж сегодня на распродаже закупил разный инвентарь, и вот его счет: триста семьдесят два фунта, но у меня выходит четыреста двадцать, и повесьте меня, если я понимаю, кто из нас прав. А ведь крайне важно, чтобы в счетах не было ошибок. Важнее не бывает, а я не могу заставить этого глупца это сделать.

Ида взяла лист бумаги и произвела сложение. Как оказалось, оба результата были неверны. Наблюдая за ней, Гарольд поразился тому, какая железная выдержка у этой женщины, если она после сцены, что только что произошла между ними, способна невозмутимо складывать длинные столбцы коряво написанных цифр. Тем более что деньги, которые с такой легкостью тратил ее отец, были частью цены, за которую она себя продала.

Вздохнув, он встал, пожелал спокойной ночи и зашагал домой, охваченный чувствами столь смешанными, что они с трудом поддаются точному описанию. Он сделал большой шаг в своей жизни, и в определенной мере этот шаг удался. Он отнюдь не строил свои надежды на песке, ибо из того, что сказала Ида, и еще больше из того, что она молчаливо признала, ему было совершенно очевидно, что она более или менее ценит в нем мужчину, который хотел бы, чтобы его ценила женщина, которую он очень любил. Это было очень много, даже больше, чем то, во что он решался поверить, но затем, как это обычно бывает в этом несовершенном мире, где вещи слишком часто кажутся нам аккуратно расставленными, посмотрел на все это с другой стороны.

Какой ему смысл завоёвывать любовь этой очаровательной женщины, какой смысл подносить эту чистую воду счастья к своим губам в пустыне его одинокой жизни, лишь затем, чтобы увидеть как чаша, в которой была эта вода, разбилась вдребезги? Для него эта история о ссуде, ради которой Ида заложила себя, как египтяне в свое время закладывали мумии своих отцов, была почти невероятной. Человеку столь простой и благородной натуры, каковым он был, казалось абсурдным и неслыханным, что мужчина, называющий себя джентльменом, способен пасть столь низко и, будучи движимым собственными корыстными побуждениями, воспользоваться бедственным положением женщины и ее вполне понятным желанием спасти от унижения отца и весь их род от разорения, и взамен вынудить ее дать ему обещание выйти за него замуж.

Даже если оставить в стороне его немалый личный интерес в этом вопросе, его кровь закипела от мысли, что такое может быть. И все же так было. Более того, ему казалось, что он знал Иду достаточно хорошо и потому был уверен, что она вряд ли нарушит свое обещание. Если Эдвард Косси потребует оплатить долг, тот будет оплачен до последнего фартинга. Это был вопрос тридцати тысяч фунтов, счастье его жизни и жизни Иды зависело от суммы денег. Найди он эти деньги, Косси не смог бы потребовать его плоти и крови. Но где их взять? Сам он имел самое большее десять тысяч фунтов, или, с учетом пенсии, двенадцать, и ни фартингом больше.

Полковник до бесконечности обдумывал свое положение, пока не устал думать, а затем с тяжелым сердцем и вместе с тем, со странным проблеском счастья, мелькнувшим, словно солнечный свет сквозь серые тучи, сквозь его душевные муки, он, наконец, уснул, и ему приснилось, что Ида ушла от него и он вновь остался совершенно один в целом мире.

Но если у него имелись причины для тягостных дум, насколько больше их было у Иды? Бедная женщина! Под ее несколько холодной и величественной внешностью скрывался глубокий и порой страстный характер. За эти нескольких недель она странным образом привязалась к Гарольду Кваричу, и теперь знала, что любит его, и не было ничего, чего она желала бы в этом мире больше, чем стать его женой.

И все же, связанная собственной честью и полученной суммой, она была вынуждена оставаться верной обещанию, которое она дала человеку, который был ей неприятен, и если в любое время он захочет бросить платок, она будет там, чтобы поднять его и прижать к груди. Мысль о том, что над ее головой висит этот дамоклов меч, доставляла ей мало радости, когда она пребывала в более или менее пассивном состоянии и потому не слишком задумывалась о своем будущем. Но теперь, когда ее сердце порядочной женщины пылало святым пламенем любви, теперь, когда вся ее природа взбунтовалась и громко вскричала против такого кощунства, это было и отвратительно, и ужасно.

И все же, насколько она могла видеть, возможности бегства у нее не было. Женщина проницательная и наблюдательная, она могла с большей или меньшей точностью угадать намерения мистера Косси по отношению к себе. Кроме того, потратив на достижение своей цели тридцать тысяч фунтов, он вряд ли согласится отказаться от такого преимущества. Такое развитие событий противоречило бы его деловым инстинктам. В глубине души Ида знала: недалек тот час, когда он потребует своего, и если только не произойдет нечто такое, что предотвратит этот шаг, она почти не сомневалась, что будет вынуждена сдержать свое обещание и, любя другого мужчину, стать женой Эдварда Косси.