Валерий Шамбаров - Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР

Руководство оппозиции заранее узнало, что готовится роспуск высших органов власти. К этому времени Президиум Верховного Совета собрался в Белом доме, признал указ президента № 1400 антиконституционным. То же самое решение принял Конституционный суд. Была созвана экстренная сессия Верховного Совета, расценившая действия Ельцина как государственный переворот. Постановила отрешить его от должности, а обязанности президента передать вице-президенту, Руцкому. Приняла также постановления о снятии со своих постов министров обороны, безопасности, внутренних дел, заменив их своими кандидатурами. Созвала внеочередной Съезд народных депутатов.

На поддержку Верховного Совета начали сходиться люди. Митинговали у Белого дома. Так же, как в дни ГКЧП, строили баррикады. ОМОН выставил оцепление, но оно было неплотным, народ продолжал прибывать. Руцкой и генерал Ачалов (которого Верховный Совет назначил министром обороны) принялись рассылать распоряжения по стране — не слушаться низложенного Ельцина, войскам идти защиту законных органов власти. Но полетели и приказы Ельцина, Черномырдина, Грачева — не выполнять указаний «самозванца» Руцкого, подчиняться только президенту и правительству. А дальнейшие попытки двоевластия пресекли. В 1991 г., когда в Белом доме сидел Ельцин, «путчисты» ГКЧП по странной «забывчивости» сохранили ему возможности общаться с внешним миром. Теперь Белому дому отключили все линии связи, телефоны. А потом и электричество, отопление, воду.

Верховный совет создал штаб обороны во главе с Руцким. Своему министру обороны Ачалову он приказал сформировать «добровольческий полк» из граждан, собравшихся к Белому дому. В охране Верховного Совета нашли небольшое количество автоматов. Их выдавали дежурным, постовым. Но реальные силы оказались совершенно разношерстными. Безоружные добровольцы «полка», группа охранников генерала Макашова. И с самого начала вся эпопея «обороны» оказалась переплетена с провокациями. Так, олигарх Гусинский, как и прочие новоявленные магнаты, держал в противостоянии сторону Ельцина. Но его начальник аналитического управления холдинга «Мост», бывший генерал КГБ Бобков, как выяснилось, покровительствовал «Русскому национальному единству» Баркашова. Озаботился вдруг обороной Белого дома, свел Баркашова с Хасбулатовым и помог столь разным деятелям договориться между собой. Полторы сотни молодежи «РНЕ» стали самым лучшим подразделением защитников, тренированным, дисциплинированным. Но то и дело проводили напоказ построения, демонстрируя свои приветствия, нарукавные повязки и флаги с «коловратом», напоминающим свастику, — ну а журналисты снимали, раздувая истерию о «фашистах», союзе «красно-коричневых».

А группа активистов «Союза офицеров» Терехова зачем-то попыталась захватить здание Главного командования СНГ на Ленинградском проспекте. В стычке два человека погибли, нападавших задержали. Руцкой и Хасбулатов осудили действия Терехова. Заявили, что не имеют к ним никакого отношения и подобных приказов не отдавали. Но правительство получило повод объявить о «незаконных вооруженных формированиях», об угрозе для населения. В Москву ввели дополнительные части внутренних войск. Сотрудников МВД вооружали, дали приказ при нападениях открывать огонь без предупреждения.

23 сентября в Белом доме стал собираться Съезд народных депутатов. Ельцин поманил «пряником», подписал указ о гарантиях депутатам, сохранении льгот, крупном единовременном вознаграждении, и добился раскола. Часть депутатов поддалась, добровольно сдала мандаты. Другая часть объявила такие меры подкупом. По поручению Съезда Виктор Илюхин возбудил против Ельцина уголовное дело по обвинению в государственном перевороте.

Столичные власти разделились. Мэрия Лужкова твердо держала сторону президента, Моссовет — Верховного Совета, собирал митинги в его поддержку. Но и блокада Белого дома уплотнялась, расширялась. Оцепление охватило весь Краснопресненский район. Объявлялось, что оно защищает население от «незаконных формирований», но на самом деле ограждение устанавливалось не от внутренних, а от внешних попыток прорыва. Ставило целью не допустить народ к Белому дому. Кордоны получали приказ выпускать из оцепленной зоны всех желающих и никого не впускать (жителей домов, попавших в зону, пропускали по паспорту с пропиской).

Осажденные ждали штурма, в ночь на 26 сентября была объявлена тревога, раздавали противогазы. Наращивали баррикады, подтащив бетонные плиты. Хотя никакого штурма пока не планировалось. Сил МВД было для него недостаточно. А Грачев еще 21 сентября обсуждал ситуацию с армейскими генералами. Их мнение было однозначным: вводить войска в город нельзя. Помнили ГКЧП и не ручались, как поведут себя солдаты и офицеры. Но и в Белом доме не было единства. Многие депутаты и председатель Конституционного суда Зорькин предлагали для урегулирования «нулевой вариант» — отправить в отставку и Ельцина, и правительство, но и Верховный Совет. По крайней мере Хасбулатова с остальным руководством. Кое-как с помощью Руцкого этот вариант удалось отвести. А Зюганов объявил, что пойдет поднимать народ. Ушел вместе с лидером Кузбасса Тулеевым и не вернулся. Выбравшись из Белого дома, он вместо мобилизации народа стал распространять совсем другие призывы — не поддаваться на провокации.

Были и переговоры. Их пытались вести то Степашин, то Черномырдин. Посредничество предложил Патриарх Алексий II. Начались встречи делегатов обеих сторон в Свято-Даниловом монастыре. Но сам Хасбулатов не придавал им значения, называл «ширмой», «чепухой», «детскими играми». Вместе с Руцким и Верховным Советом они продолжали сыпать постановления об отставках членов правительства, президентского аппарата — которые никто не думал исполнять. Составлялись воззвания к населению о гражданских протестах, хотя распространять их осажденным было очень проблематично.

Тем не менее, манифестации по Москве нарастали. Их разгоняли дубинками, слезоточивым газом. Были пострадавшие, погибшие. Особенно жестокие столкновения происходили у станций метро, ближайших к Белому дому, «Баррикадная» и «Краснопресненская». Несколько раз ОМОН буквально «вбивал» манифестантов в метро, гнал дубинками вниз по эскалатору, в давках и драках доставалось случайным пассажирам. А 3 октября было воскресенье. В выходной день Моссовет созвал митинг на Октябрьской площади, тысячи людей. В последний момент вдруг объявили, что митинг запрещен мэрией. Появился ОМОН, стал теснить манифестантов. Раздались голоса, что надо перейти в другое место.

Но лидер движения «Трудовая Россия» Анпилов в этой неразберихе вдруг бросил клич прорываться к Белому дому. Вместе со своими сторонниками увлек массу за собой. Наперерез им бросили резерв, 350 солдат внутренних войск на машинах. Но их смяли и раскидали, машины захватили. Толпы выплеснулись к оцеплению возле здания мэрии, начали ломать заграждение. Милиция и ОМОН применили гранаты со слезоточивым газом, открыли огонь поверх голов. Возникла паника, но на передних напирали задние, продавливали. А в Белом доме услышали стрельбу, к мэрии побежали около 20 вооруженных защитников — Баркашов с членами РНЕ и охранники Макашова. Тоже открыли огонь, ворвались в мэрию. Следом захватили соседнюю гостиницу «Мир», где располагался оперативный штаб УВД. Проход открылся, к Белому дому хлынула масса манифестантов.