Георгий Почепцов - КГБ Андропова с усами Сталина: управление массовым сознанием

Молодежь первой «переселяется» из физического в виртуальное пространство. Мир физический перестал быть главным, осевым, постепенно у всех поменялись приоритеты. Сегодня более важными есть мир информационный и виртуальный. Именно там ведутся войны и куются победы. И эти войны идут не за обладание физическим пространством, а именно за информационное и виртуальное пространства.

Идет создание одинаково мыслящих людей: чем больше тождественного (одежда, фильмы, книги) мы в них вводим, тем больше общего они имеют, что облегчает управление ими. Глобализация представляет собой попытку создания одинакового человека уже на уровне целого мира. Он покупает одни бренды, знает одну политику, все герои у него общие, начиная с Гарри Поттера. Победа нового времени — политическая, военная, любая другая — лежит в виртуальном пространстве. И, к сожалению или к счастью, все это вполне решаемые задачи уже сегодня. В любой стране человек проводит большую часть своего свободного времени не в физическом, а в виртуальном пространстве (телесериалы, видеоигры, фильмы, книги). И это часто, а для некоторых стран типа Украины, это практически всегда чужое виртуальное пространство, с чужой картиной мира. Первыми эту опасность увидели мусульманские страны, поскольку для них это ментальные интервенции, разрушающие их картину мира.

Выиграет тот, кто сможет втянуть в свой мир наибольшее количество чужих. То есть произошел слом системы прошлого, когда от чужих избавлялись. Будущее за полностью открытыми границами, поскольку главным дефицитом становится человек. Сегодня границы открываются для наиболее квалифицированных и для наименее квалифицированных. В будущем они будут открыты для всех…

СССР имел большие возможности обработки массового сознания. Запад пытался воздействовать сквозь индивидуальное сознание. На массовое выходили как бы безидеологические потоки — музыка, литература, но определенные кванты идеологии они несли.

Протестные призывы в музыке 1960-х породили феномен контркультуры Запада: «Беда рок-музыки была в том, что она стала заложницей больших игр. Это не конспирология. Об этом написано с указанием на конкретные имена социологов, институты „человеческих отношений" и крупнейшие частные фонды. Они изучали феномен „роящихся толп”, способных снести прежнее общество и даже свергнуть консервативную власть. Тени политтехнологов мелькали еще за плечами Beatles. Рок-н-роллу активно помогали раскручиваться. Он был частью политики, радикально меняющей не только поп-музыку, но и кино, литературу, живопись, фотографию, моду. Новое общество должно было стать перемешанным, сбитым с толку, а его „передовая” часть подвержена „мятежной истерии”. Война во Вьетнаме обогащала оружейников и множила ряды протестующих. Молодняк не хотел умирать. Он требовал перемен и хватался за все, что противоречило миру отцов: новые ритмы, эпатирующую одежду, наркоту (поначалу халявную). Его так легко было наполнить самоуверенностью, научить „мантрам свободы” и направить на снос всего „квадратного” и „реакционного”» [11].

И еще: «Панк, трэш и попс, вливаемые в уши из всех динамиков, вполне гармонировали с тем, что требовалось элите. А требовалось ничтожное общество, фатально разобщенное агрессий и равнодушием. Рок-н-ролл не противоречил культуре, а это все прямо и нагло противоречило. Рок-н-ролл был живым и сложным явлением, а это было примитивом и мертвечиной. Восьмидесятые — времена псевдо-рока, подмены, когда продвигался выхолощенный, ущербный хард-рок, типа Def Leppard, или слащавый поп-рок, типа Bon Jovi».

Сила музыки, наверное, еще и в том, что в нее каждый может вставить свое понимание, свой смысл. И здесь снова происходит потеря управляемости со стороны власти.

Культура — и молодежная, и нет — всегда находится в поле внимания КГБ, ибо в этой сфере люди проводят свое свободное время, и некому их там контролировать. Культура в отличие от пропаганды не отталкивает, а привлекает.

И. Синицин, помощник Андропова, вспоминает такие факты «любви» КГБ к культуре: «Однажды был показан самый свежий тогда французский боевик „Шакал” — об организации покушения одиночки на президента Франции де Голля. Фильм этот был сделан впечатляюще профессионально. Именно поэтому после его демонстрации в зальчике возникла короткая дискуссия. В результате ее генералы пришли к выводу, что кинолента в деталях показывает, как надо готовить оружие для покушения, как террористу следует выбирать маршрут и уходить от опасности… Один из зампредов предложил обратиться в Госкино и рекомендовать запретить демонстрацию этого фильма в СССР на том основании, что он может служить учебным пособием для потенциальных террористов в нашей стране» [12].

Контролировать молодежь пытались с помощью контроля того информационного и виртуального продукта, который она потребляла. Чтобы привлечь больше читателей в управляемое информационное пространство, вся молодежная печать была более яркой и привлекательной. Она тоже была под контролем, но по каким-то параметрам приходилось идти на уступки, например, рассказывать о зарубежной эстраде.

Разговор с молодежью должен был привлекать молодежь. Поэтому объем политики в этом разговоре уменьшался. Зато возрастало то, что интересует молодежь. Но занижалась «тактическая политика», то есть политика вне человека с типичным советским ежедневным повествованием о свершениях (тоннах и километрах), зато «стратегическая политика» как базовая модель мира сохранялась, ей ничто не могло противоречить. Она могла присутствовать даже в зарубежных новостях.

Ф. Раззаков рассказывает о музыке: «Рок, джаз и даже бардовское движение в СССР развивались под патронажем КГБ. Это факт, который мне подтвердили и бывшие чекисты, и сами музыканты. Именно КГБ в 1961 году порекомендовал московским властям открыть на улице Горького первый джазовый клуб-кафе „Молодежное”. Иностранцы захаживали сюда, завязывая знакомства среди советских джазменов и поклонников джаза, в числе которых были и люди КГБ» [13].

И еще на тему музыка и молодежь: «Чекистам легче было надзирать за ними, чем их разгонять. Именно по инициативе КГБ в СССР стали создаваться советские копии западных рок-групп — вокально-инструментальные ансамбли (ВИА), поющие только на родном языке. В 1966 году появились „Поющие гитары” в Ленинграде и „Веселые ребята” в Москве, которые должны были стать альтернативой англоязычным рок-группам во всем — как в музыке, так и в имидже. […] Западный рок в то время ассоциировался с протестом, поэтому на Лубянке опасались, что и советские рокеры начнут исполнять протестные песни. „Музыковедам” из 1-го отдела дали установку отследить группы на предмет крамольных произведений».