Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Наутро Мими проснулась совсем рано и задумчиво смотрела, как в косых лучах утреннего солнца пляшут пылинки. В груди у нее щекотно сидело тихое счастье. Она даже ощутила мимолетное сожаление, что нельзя остаться тут навсегда… Но мысль о доме отрезвила и разбудила ее. Надо вставать! Скоро приедет Кристоф! И она наконец-то доберется домой.

Бриджиты в комнате не было, с кухни раздавалось фырчанье чайника и бряканье посуды. После завтрака Мими поливала грядки из огромной жестяной лейки, солнце взбиралось все выше.

— Что-то долго не едет, непутевый… — ворчала бабушка Бриджита. — Не иначе как в таверне с приятелями заболтался. Уж я ему задам! — было видно, что ничего она ему не задаст: в ее голосе слышалась такая любовь к своему Кристофу, что у Мими защемило сердце. Она вспомнила ссоры мамы с отцом, ей стало грустно. Она непременно помирит их, ведь они тоже любят друг друга! Натаскав воды, она уселась перекусить (на этот раз с кухни явились воздушные круассаны) и напиться дивного травяного настоя, но тут в воротах звякнул медный колокольчик.

— Наконец-то! — обрадовалась Бриджита в кухне, но в ворота вошел не Кристоф, а вчерашний жандарм. Сегодня вид у него был какой-то… не особенно бравый. Щелкнув каблуками и откозыряв, он удивленно уставился на Мими.

— А где бабуля… то есть мадам Тибо?

— Бабушка Бриджита, это к вам! — крикнула Мими. В дверях кухни показалась Бриджита с парой луковиц в руках.

— А, Жако! Что стряслось? Ты за травами пришел? Не заболел ли малыш Луи?

Жандарм явно пребывал в затруднении. Он откашлялся.

— Здравствуйте, бабушка. Старик Тибо… это, ваш муж, мсье Тибо… Он в сериньянской больнице. Его… переехала карета.

Луковицы с сухим стуком покатились по земле.

— Через два часа в Сериньян идет дилижанс, — продолжал жандарм. — Вам надо поторопиться, если хотите… — он не договорил, откозырял снова и, поспешно отвернувшись, ушел.

Старушка некоторое время смотрела ему вслед, ничего не видя, потом очнулась и, сгорбившись, пошла в дом. Больше всего Мими хотелось отчаянно зарыдать, но она понимала, что этого как раз и нельзя. Все ее невзгоды, и даже ссоры мамы с отцом, показались сейчас такой чепухой при виде этого немого горя.

— Бабушка Бриджита! Позвольте мне поехать с вами! — она схватила старушку за руку. Бриджита молча кивнула и сжала ее руку. Надо было что-то сказать, но что? Сердце Мими готово было разорваться.

Дед Кристоф умирал. Всю ночь Бриджита сидела у его постели. Наступило утро. Врачи говорили, что старик вряд ли доживет до вечера.

Мими было плохо. Сначала она пыталась что-то делать — поправить постель, принести воды, подать, подержать — но теперь делать было почти нечего. Больничная обстановка давила на нее. Здесь было очень много народу, кто-то стонал, кто-то ругался, кто-то громко смеялся, стоял тяжелый неприятный запах, люди лежали в бинтах, на которых проступала кровь. Иногда Мими казалось, что еще чуть-чуть, и она потеряет сознание. Даже бабушка Бриджита заметила ее состояние:

— Ты бы отправлялась домой, деточка. Помочь ты здесь ничем не можешь. Я уж посижу… А ты иди… Спроси там, тебе скажут, как добраться. Может, огород польешь… А я посижу… Глядишь, старику-то получшает, так и я приеду…

— Бабушка Бриджита, но как же я вас тут одну оставлю? А вдруг помощь нужна будет? Нет, я останусь. Я только выйду на чуть-чуть, воздухом подышу…

Мими вышла из палаты и оказалась в длинном коридоре, по которому сновали сестры в белых одеяниях, больные на костылях и без, посетители. На нее никто не обращал внимания. Куда же идти? Повернув наудачу налево, Мими прошла по коридору и открыла первую попавшуюся дверь. Она оказалась в небольшой комнате, где стояло всего четыре кровати, две из которых были пусты. На третьей кто-то храпел, отвернувшись к стенке, а на четвертой, прямо перед ней, лежал на спине молодой человек. Он был очень бледен, лоб его пересекала повязка, и черные глаза его смотрели на нее не отрываясь.

Мими хотела извиниться и выйти, но неожиданно молодой человек заговорил:

— П-пожалуйста, — он слегка заикался и голос его был очень тихим. — П-подойдите ко мне. Вы сестра? Я вас раньше не видел…

— Я… Нет, меня здесь не было. Вам чем-нибудь помочь?

— Если не трудно. Там… вода…

Мими оглянулась и увидела на тумбочке кружку с водой. Чтобы дать больному напиться, ей пришлось придержать ему голову, и это неожиданно заставило ее задрожать. В нем было что-то удивительное, в этом бледном незнакомце. Тонкие черты лица, мягкий голос — все говорило о том, что он не из местных крестьян или рыбаков.

— Спасибо! — молодой человек откинулся на подушку. — Как вас зовут?

— Мими, — почему-то ей не пришло в голову представляться Эмилией или как-то еще. — А вас?

— Меня? — он вдруг еще больше побледнел и голос его задрожал. — Меня здесь называют Марен.

— Почему? Вы моряк? Мой папа тоже моряк.

— Я… Я не знаю… Я ничего не помню. Почти ничего…

— Вы не помните, кто вы? — глаза у Мими округлились. О таком она читала в романах. Сердце непривычно застучало.

— Нет. Ни имени, ни откуда я родом, ничего. Только вода, вода…

— Вы хотите еще пить? — рука девушки протянулась к кружке.

— Нет, — он слабо улыбнулся. — Мне снятся сны. Кругом вода, огромные волны, и камни. Это не удивительно, меня ведь подобрали у берегов Африки.

— Африки?

— Да, так мне сказали. Итальянские моряки. На малюсеньком островке, где-то у Сенегала. Я говорил, а точнее, бредил, по-французски, и поэтому меня передали французским рыбакам. Кажется… Я почти все время путешествия был в бреду. И вот с тех пор я в этой больнице.

— И у вас не было никаких документов? Может быть, какая-нибудь вещь, кольцо, медальон? — Мими опять вспомнила читаные романы.

— Ничего. На мне и одежды, кажется, почти никакой не было.

— Тогда… — Мими задумалась. — Тогда надо вашу фотографию опубликовать в газете. Может, вас кто-нибудь узнает?

— Вы умная девушка, — опять улыбнулся Марен и голос его зазвучал немного веселее. — Только Франция большая, а вдруг я вообще из колоний? Или из Канады? А может, мои родственники — неграмотные крестьяне и не умеют читать?

— Ну вот, а говорите, ничего не помните, — засмеялась Мими. — Вы знаете и про колонии, и про Канаду. Значит, вы образованный человек, и ваши родственники тоже читают газеты. И папа рассказывал, что жители колоний говорят по-французски не так, как мы. А вы говорите нормально. Нет, надо что-то делать! — Мими почувствовала необычайный прилив сил, глаза ее засияли, а голос зазвенел.

В этот момент дверь открылась и вошла пожилая сестра:

— Что это ты тут шумишь? Уходи, нельзя тут шуметь, — проворчала она. И добавила: — А не ты ли пришла со старушкой, у которой муж помирает?