Павел Волков - Дерево уккал

– Что такое?! – прокаркала карга, отмахиваясь от назойливого уккалы. – А ну кыш, кыш! Сейчас ты у меня получишь!

И она бросилась за непрерывно пищащим Игнатом, который стал уводить ее куда-то вглубь туманного леса, подальше от застывшей Сайхан. Преследование длилось ровно до тех пор, пока внезапно все звуки не прекратились, и нависла абсолютная тишина.

– Куда ты делся, маленький мерзавец?

Старуха отчаянно вынюхивала все вокруг, но никак не могла сориентироваться.

– Я чую что-то еще, – прошамкала она сама себе. – Что-то очень знакомое. Не многовато ли посетителей за один день? А ну-ка, покажись, кем бы ты ни был!

И тут она услышала шаги. Неравномерные шаги хромого человека.

– Ах, это ты, одной ногой стоящий в мире живых, а другой в мире мертвых. Раньше или позже тебе все равно придется выбирать – туда или сюда. Почему бы не выбрать прямо сейчас, а? Лучше времени и не придумаешь. А я не стану будить Касьяна. К чему теперь этот самовлюбленный неудачник, если есть ты – волк в человечьей шкуре?

Григорий вышел из тени. Вид его был страшен. Весь в крови, своей и чужой, в накинутой на голые плечи шкуре убитого Елисеем белого волка, он направил кинжал из красного железа в грудь отвратительной старухи.

– Человек в волчьей шкуре, а это совсем другое, – произнес он и проткнул ведьму клинком.

Чары постепенно развеивались, и Сайхан уже ощущала легкое покалывание в застывших руках и ногах, но пока еще не могла двигаться. Естественно, она не видела, как сзади нее на поляне появился пан Адам. Поляк был труслив, но жаден он был еще больше, а потому сумел преодолеть свои страхи и таки достиг туманного берега, куда уполз умирать чернокнижник. До Касьяна шляхтичу не было никакого дела. Лишь множитель, дарующий власть, полностью завладел рассудком Адама Каминского. Уяснив, что колдун уже не опасен, а татарка не может сдвинуться с места, он приосанился и даже скрестил руки над выпуклым животом.

– Так-так, видишь, кто на самом деле выигрывает. Тот, кто думает и просчитывает наперед. Ну и конечно, немножко везенья. Фортуна, фортуна. И, несмотря на наши ухищренья, сокровища и блеск своих щедрот, она то тем, то этим раздает.

Поляк расслабился, упиваясь своей ловкостью и остротой ума.

– Знаешь, а ведь я не испытываю к тебе никакой неприязни. Удивительно, но это так. Просто жить в плену чувственных порывов немного глупо, ты не находишь? Замуж за богатого и уважаемого человека не захотела, из родного улуса убежала, связалась с какими-то бродягами. Прыг-скок, прыг-скок, туда-сюда, сюда-туда и что в итоге? Эх… Едва ли человек достигнет цели, когда в нем постоянно мысль одна сменяет мысль другую, и на деле они ослабят ум его тогда, поскольку утвердиться не успели… Ну, зато урок на будущее. Если, конечно, оно тебя ждет. Я-то желаю тебе всего наилучшего, но как уж оно сложится… А если стал порочен целый свет, то был тому единственной причиной сам человек: лишь он – источник бед, своих скорбей создатель он единый… Я же пока заберу камешек и отправлюсь в Варшаву, где меня уже давно ожидают с почестями и наградами. А может и дальше, в Рим, к самому Святому Престолу. Впрочем, пора заняться делом.

Пан Адам прошагал к распростертому под ритуальным сооружением Касьяну, схватил множитель и, куртуазно поклонившись обездвиженной девушке, дал деру.

Прошло не больше минуты, как к Сайхан вернулось ощущение своего тела. Она сжала и разжала кулаки. Мышцы немного покалывали, но в целом слушались неплохо. Прикинув, в какую сторону удалился поляк, татарка кинулась вслед за ним. Страсти подгоняли шляхтича лучше, чем стая голодных собак, поэтому засечь его удалось, лишь выбравшись из туманного покрова на мосту, соединяющего остров с деревней. Река бушевала, заливая деревянные брусья и сбивая с ног. Девушка вскинула лук и прицелилась. Расстояние было не слишком большим, но разъярившаяся стихия мешала, и выстрел достиг цели лишь частично – стрела угодила беглецу в плечо. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы выиграть время. С обнаженным кинжалом в руке Сайхан, ежесекундно рискуя быть смытой в кроваво-красную пузырящуюся жижу, побежала к остановившемуся поляку. Пан Адам обернулся и понял, что произошло. Он собрался было вытащить свое оружие, но в одной руке он сжимал драгоценный множитель, а другая безвольно обвисла из-за ранения. На что же решиться? И решение пришло. Шляхтич быстро запихнул камень себе в рот, в последний момент успев отразить кинжалом обрушившуюся на него атаку. Но на мосту было слишком скользко, ноги его разъехались, а тело шлепнулось на мокрые бревна.

– Отдавай множитель! – воскликнула Сайхан, занося клинок над павшим противником.

Пан Адам только злобно скривился и здоровой рукой выпихнул себя за пределы моста, тут же исчезнув в бушующем потоке. Татарка изо всех сил пыталась разглядеть, не выплывет ли он где-нибудь, но ничего не видела. Жадный поляк сгинул вместе с вожделенной добычей. И тут, державшаяся на ногах во многом благодаря лишь силе воли, девушка снова почувствовала боль сломанного ребра. Такой близкий вроде бы берег показался ей чересчур далеким. Далеким и бессмысленным. Сайхан в изнеможении опустилась на уложенные бревна, не в силах ни идти дальше, ни вернуться назад. Неизвестно, сколько бы она так просидела, пока ее не смыло бы вслед за утонувшим паном Адамом, но на плечо девушки опустилась чья-то рука. Григорий поднял ее, и они втроем, вместе с уккалой Игнатом, медленно побрели к освобожденной деревне.

Бессмертные рахманы, гибель для которых воспринималась особо трагично, собирали своих павших, чтобы доставить их в храм двуликой богини. Люди же сносили мертвых к небольшому кладбищу вне деревенской ограды. Сайхан плакала над Елисеем, которого вместе с остальными готовили к погребению.

– М-да, высока цена победы, – вздохнул дед Савелий и утер кулаком предательски выступившую слезу. – И что толку от нее, если множитель сгинул?

– А и черт с ним, с этим множителем, – ответил стоявший рядом Григорий. – Глупо верить, что наша жизнь зависит от такой ерунды. Темные суеверия, что они дали Касьяну? Силу? Мудрость? Власть? А жадному поляку? А другим безумцам, гнавшимся за призраками? Вот перед нами друг, который отдал жизнь не за химеру господства над человечеством, а за нечто гораздо более ценное – за то, чтобы люди сами решали свою судьбу. За то, чтобы никакая злая воля дурака, возомнившего себя богом, не могла превратить их в послушных рабов, довольных своим рабским положением. То, что рассказал мне колдун под деревом на острове… Не дай Бог, если появится еще кто-то, вожделеющий воплотить в жизнь подобные идеи. Так что к черту множитель! Я думаю, уккалам больше нечего делать на острове. Будет здорово, если рахманы согласятся забрать их с собой.