Ю_ШУТОВА - Дао Евсея Козлова

Новый листок у меня перед глазами. На нем всего два столбика, каждой букве соответствует цифра:

0-Z

1-Y

2-W

3-V

4-U

5-T

6-S

7-ß

8-R

9-P

И все это было перечеркнуто крест на крест.

– Я стала плясать от того, что ноль – это зеро, зет, а потом всех по порядку выложила. Из букв сложила новые числа, но как-то на душу они не ложились. Не было в них чего-то. Какого-то ощущения правды. Цифры идут по порядку, а буквы, наоборот, в обратном порядке. Тут я вспомнила почему-то наш класс по арифметике. Там на стенах много всяких таблиц висело для лучшего запоминания, и в том числе с цифрами. Так там цифры были расположены от единицы до девятки, а ноль в самом конце. Тогда я все наоборот переписала, как в арифметической таблице. Вот.

Еще один листок:

0-Z

9-Y

8-W

7-V

6-U

5-T

4-S

3-ß

2-R

1-P

– Теперь вместо букв ставим цифры, получаются опять двузначные числа, каждые восемь букв – четыре пары чисел. Ну тут уж совсем просто, это географические координаты, смотри. Безусловно, это северная широта и восточная долгота.

Она торжественно вручила мне последний лист с новой таблицей.

58.45 58.55 57.90

23.36 23.49 22.06

Всего двенадцать ячеек. Как в изначальном листке, что мы вчера нашли за рамой картины, была дюжина столбцов, так и теперь получилась дюжина. Но почему географических координат? Не было ли это притянуто за уши? И откуда ей вообще знать об этом. Ну в курсе географии изучала, конечно, но когда это было.

– Ну не только в классе я географию изучала. Видишь ли, мой дядя, муж тетушки Ди-Ди, был настоящим морским волком. Да я тебе рассказывала. Петр Егорович Иванчин, добрейший человек, нас с Жано очень любил, может, потому еще, что своих детей у них не было. Но чем занимать маленькую девочку, он совсем не представлял. Поэтому вместо сказок про всяческих принцесс и королевичей рассказывал мне про морские путешествия, про фрегат «Паллада», про кругосветку «Невы», про Крузенштерна и Лисянского. И все эти маршруты мы с ним вычерчивали на карте. А заодно и прокладывали свои. Где мы только с ним ни бывали, в Макао и на Мадейре, на Эспаньоле и в Порт-Фаяле, чего только ни грузили в свои трюмы – чай и кофе, слоновую кость и пряности. Мы сражались с пиратами и освобождали захваченных ими пленников, искали сокровища на безымянных островах Индийского океана, терпели бедствие у мыса Горн и отбивались от акул. Так что когда я расписала всю эту цифирь в окончательном виде, уверилась, что это координаты, и не где-то там, у африканских берегов, а здесь у нас. На вот.

На этот раз она протянула мне не исписанный листок, а вырванный из ученического атласа, с картой балтийского побережья, Свеаборгом и Ревелем. Карандашом был нарисован кружок прямо напротив побережья вокруг Моонзундских островов.

– Карта негодящая, но другой у меня нет. Но это точно координаты чего-то, находящегося здесь.

Сдается мне, Карбасов не особо поверил моей истории, что поехал я на «Виллу Родэ», потом за симпатичной балеринкой проник за кулисы, заблудился там и совершенно случайно оказался в комнате с картиной. Картина упала, вставная рамка выпала, из-под нее листок с цифрами. И я за ночь, мучаясь бессонницей, разгадал ребус и расшифровал «тайное послание». Ну поверил – не поверил, а выслушал внимательно, забрал листок с шифровкой, листок с шифром, листок с координатами, «Голема», на этот раз велел мне никому про это не говорить, на «Виллу» строго-настрого велел не ездить: «Поищите балеринок в другом месте».

На этом мои шпионские игры закончились. Потекла обыденная жизнь с дороговизной, очередями, печальным Рождеством. Про это я уже написал, повторяться не буду. Но у меня была Птушка. И я был счастлив. Недолго.

Позавчера она уехала в Рязанскую. Заболела тетушка Ди-Ди. После смерти своего мужа, а он погиб, как и многие моряки в японскую, в ту позорную для России кампанию, тетя Карбасовых уехала в маленькое мужнино имение и проживала там безвылазно все эти годы. И вот теперь письмом просила приехать к ней, чувствовала, что короткий срок остался ей на этом свете. И моя Птушка уехала. Надолго ли?

Начал читать новую книгу Чуковского «Англия накануне победы». Прочел пока немного, первые главы. Главное, как мне показалось, это подмеченный автором энтузиазм британцев. И еще ответственность каждого гражданина, будь то мужчина-солдат, женщина, что вместо него встала к заводскому станку, превратилась из домохозяйки или модистки в пахаря, слесаря, мельника, а то и городового, или одиннадцатилетний мальчишка, каждый из них уверен, что отвечает за судьбу всей своей страны. И хотя автор подшучивает над этой их серьезной уверенностью в собственной роли, в собственной важности, но согласитесь, такая личная ответственность за страну вызывает уважение. И вся страна работает на войну. Зацепила фраза: «…множество рук… готовящих миллионы смертей во имя победы и мира…» Еще раз вспомнился Лао-Цзы: «…Следует оплакивать войну. Когда война окончится победою, следует объявить всеобщий траур».

Давно замечаю, что у нас такого энтузиазма не наблюдается. Лица спешащих по улицам людей угрюмы, замкнуты. Повсюду разливается недовольство. Недовольство подъемом цен, бесконечными хвостами у лавок, качеством продуктов. Даже хлеб, что пекут нынче в городе, совсем не тот. Невкусный, непропеченный. Авдотья Поликарповна наша, просто из сил выбивается, пытаясь приготовить хоть что-то сносное на обед. А бедная Ксения – сколько времени ей приходится проводить в очередях, чтобы обеспечить семейство свое пропитанием. Да еще газеты подливают масла в огонь: то кто-то придерживает сахар, вместо того, чтобы пустить его в продажу, дожидается очередного роста цены, то выбрасывают сгнившее мясо, приуготовленное для армии, да не сохраненное, и по городу идут подвода за подводой с вонючим гнильем. Сгноил вместо того, чтобы продать, а наши дети голодают. Кто виноват? Чиновники, власть, Романовы, шпионы. Недовольные выходят на улицы. Манифестации чуть ли не каждый день. Толпа движется серым мутным потоком, волны вздымают вверх полотнища. Требуем, требуем, требуем: хлеба, земли и воли, избирательного права для женщин, права на то и на это, немедленного мира и войны до победного конца.

Невозможно стало нанять извозчика, работать по твердой таксе они не желают. Давеча собрался ехать на Пески. Вышел от Елены на Сенатскую, на биржу извозчиков. Смотрю, стоит только один ванька. Подошел, спрашиваю, что ж так, где остальные. Обычно пять-шесть экипажей стоит. Он мне: «Дак семши». «Куда, – спрашиваю, – «семши»?» «Дак в кутузку, – говорит, – по таксе ехать никто не хотит, дак околотошный и забрал на пять ден. Так шо, барин, через пять ден приходи». «А ты, что ж по таксе согласен ехать?» А он мне: «А я, барин, считай, уехамши. Поеду дровы возить». И уехал, не повез меня. Пришлось идти на трамвай, а там народу – толпа, вместиться смог только одной ногой, повис среди прочих на подножке. И тут откуда ни возьмись выскочил околоточный надзиратель и потребовал, чтобы все, кто в вагон не вместился, покинули трамвай и ожидали бы следующего. А ежели кто будет спорить, то пожалуйте в участок. Пришлось слезать. Дожидаться следующего не стал, этак полчаса на морозе подпрыгивать, – увольте. Пошел уж пешком.