Михаил Петров - За колымским перевалом

Тарков вздрогнул. Оголенные, сопки, уходящие вдаль насколько хватало взору, казалось, вдруг оцепенели в ужасе от всего, что видели, что слышали за долгие годы, что, казалось, вот-вот должно было прорваться наружу истошным воплем.

«Что это со мной?» — Тарков придал ладонь к груди. Колкие удары сердца мешали спокойно вздохнуть — «До белой горячки допился, полковник!»

— Спустись вниз, — услышал Тургеев тихий голос Таркова, — пошли кого-нибудь за Жарченко. Я здесь посижу.

Смятение охватило Таркова, искало выхода, и когда он увидел высокую, сильную фигуру Жарченко, легко вышагивающего по крутому склону сопки, заметил на моложавом лице директора прииска самодовольную улыбку уверенного в себе человека, он ощутил всплеск ядовитой горечи, ненависти; заполнившей все нутро. А ведь был, таким робким, послушным. Как же и когда я его прозевал. — Тарков сделал вид, что не заметил протянутой руки Жарченко и, повернувшись лицом в сторону долины, глухо сказал:

— Пошли.

Впереди слышался рокот бульдозеров. Тарков молча шагал напрямую через заросли стланика, пока не вышел на открытое место. Присел на корень поваленной бульдозером лиственницы, тяжело перевел дыхание. Перед ним высилась сопка, у подножия которой тянулась неширокая полоса густого лиственничного перелеска. На берегу ручья теснились тальник и ольховник. Склон сопки отлого уходил вдаль. Здесь господствовала вековая тайга. Бульдозеры с трудом валили громадные деревья, корчевали пни и сразу же начинали снимать верхний, пустой от золота, слой почвы.

— Что они делают? — голос Таркова звучал деланно спокойно.

«Сам же знаешь отлично!» — подумал Жарченко, но сумел сдержать себя. Ответил спокойно:

— Вскрывают торфа на полигоне.

— Это я сообразил без твоей подсказки. Когда мыть пески здесь собираешься?

— Если управление разрешит зимой взрыхлить те торфа, что не успеем сбросить осенью, то в мае будущего года. Если не разрешит — в июне, не раньше, — будничным тоном ответил директор.

Тарков в тон Жарченко, так же спокойно, обыденно проговорил:

— Конкретно, по-деловому расписал, Чем ты мне и нравишься. А знаешь ли, сколько не хватает управлению до плана?

Не дождавшись ответа, вдруг жестко бросил:

— Ты это золото можешь дать!

— Я? — удивленно протянул Жарченко.

— Да, ты один.

— Где же я его возьму?.. — Жарченко чувствовал, как сжимается в груди невидимая пружина: — «Кому нужна эта нелепая игра в кошки-мышки?»

— На шестом полигоне поставишь еще два пром-прибора — вмешался Тургеев, — к двенадцатый блек добавишь.

— Так ведь полигон не вскрыт, ты же там был…

— Завтра же перебрось туда вот эти бульдозеры. И начнешь сразу мыть пески.

— Что еще не ясно? — строго спросил Тарков.

Жарченко взглянул на Маркова — лицо, секретаря выражало безразличие и усталость. Ответил, медленно чеканя каждое слово:

— По плану и на этом полигоне, и на двенадцатом блоке прииск должен быть в следующем сезоне. Если я трону их осенью, то плану будущего года вы сегодня подписываете приговор.

Тарков зябко передернул плечами:

— Не скули, зубы заныли.

Тургеев отвел глаза в сторону, потом обратился к Жарченко:

— Я тебе помогу набрать программу будущего года, — голос его звучал виновато. — Ты думаешь, на других приисках легче? То, что мыть нечего, и без тебя знаем. Всем нечего мыть. Но золото давать надо. И мы, худо ли бедно, а даем. И будем давать! Ты должен помочь району!

Тургеев слышал сведи тяжелые шаги Таркова и говорил громко и долго, чтобы отвлечь секретаря райкома от гнева, который мог вот-вот прорваться. Тарков остановился около могучей лиственницы, свечой торчавшей Посреди полигона. Вершина ее была сломана ветром. Лишь с одной стороны ствола сиротливо топорщились две изогнутые ветки, густо усыпанные зелеными иголочками. Он ковырнул пальцем жесткую морщинистую кору, похлопал ладонью.

— Стоять бы тебе, дорогуша, лет двести. А вот пришел варвар Жарченко, и… — Тарков повернулся к директору прииска. — Ты думаешь, директор, мы приехали к тебе провести собрание на открытом воздухе? Слушай внимательно. Подведем итоги свободного обмена мнениями. Ты не выполнил приказ Тургеева, плюнул на решение райкома партии — не снял технику с подготовки полигона к будущему году и не бросил ее на план текущего. Иначе говоря, не выполнил дополнительного задания. Ты что ж, думаешь, один умный, а меня, первого секретаря райкома, не беспокоит, что будет с планом в будущем сезоне, так?

Знаешь такое понятие — направление главного удара? Сегодня направление главного удара — выполнить во что бы то ни стало план этого года.

— А никто не задумывался над таким простеньким фактом. — На скулах Жарченко заиграли желваки. — Прииск даст это золото, покроет долг управления и этим окончательно затянет петлю на шее? Закроется. И страна недополучит в будущем году уже десятки тонн золота. Это тоже в интересах государства?

Тарков задохнулся от гнева и долго тряс кулаком;

— Тебя надо в шею гнать из партии за политическую близорукость, зазнайство и нарушение партийного принципа демократического централизма!

— Может, вначале вручите мне медаль за выполнение плана, ведь мы единственные в районе, кто справился. А уж потом вешайте за непослушание!

— Ишь ты! — удивился Тарков. — Пла-а-н! Ты где, на Луне живешь? В пустыне Гоби? А район? А область? А государство? У него наше недостающее золото по граммам расписано!

Тургеев двинулся вперед и плечом отгородил Жарченко от Таркова.

— Слушай меня, Петр Савельевич, — Тургеев смотрел прямо в широко раскрытые, затуманенные бешенством глаза Жарченко, умоляя взглядом: «Не лезь ты, дурило, на рожон!» — Как директор прииска ты лучше нас обоих знаешь, что можешь дать золото. Трудно! Знаю я то, что в будущем году будет еще труднее…

— А чего это ты вдруг забеспокоился о будущем годе? — неожиданно бесстрастно и тихо спросил Жарченко. — Ты же подписал приказ о закрытии прииска с первого января.

— Чепуха! — взвизгнул петушиным голоском Тургеев.

Тарков, медленно ходившей вокруг обломанной лиственницы, остановился и глухо проговорил:

— Можешь не ехидничать. Прииск твой будет закрыт, не тебе это решать. Но следует подумать о своей будущей работе.

Жарченко передернул плечами, как будто сбрасывая с них неудобную ношу.

— Не стоит вам так уж волноваться по поводу моей будущей работы. И я останусь при своей должности, и прииск работать будет.

— Это как же так? — подозрительно всматриваясь в лицо Жарченко, протянул Тарков. — Кто сказал?

— Я! — Жарченко с усмешкой посмотрел на Тургеева. — Я привезу тебе проект плана на будущий год на двадцать процентов больше нынешнего.