Михаил Петров - За колымским перевалом

— Вроде бы один. Не помню. Хотя нет, Гончаренко, был с ним. Точно!

— Гончаренко? Электрик?

— Был электриком. Теперь в артели. Старается. Ко мне прилепился, как сургуч к посылке. В старатели заманивал. Пентюх ты, Гриша, говорит, чего за баранку уцепился? С твоими бицепсами, говорит, сам бог заказал копейку стучать на золотом фарте. За один сезон отхватишь столько, сколько весь гараж за десять лет не заработает.

— И ты не затосковал?

— Как сказать. Деньги кому бывают лишние? В их артели, Гончаренко хвалился, за месяц по десять тысяч на нос пришлось.

— Просчитались, когда определяли- расценки за грамм. Поправим.

— Теперь уж до конца сезона не тронете.

— Посмотрим. Значит Гончаренко в старатели подался. А может, Гриша, тебя тоже в старатели двинуть?

— Как это двинуть? За что?

— Ты же механик, техникум закончил. А я задумал создать на прииске старательский участок. От старательской добычи нам теперь не избавиться. Что ни говори, а там, куда прииску со своей техникой не забраться, артельщики золото зубами выгрызут. Хочешь не хочешь, а надо задуматься. Нельзя отдавать им золото на откуп — разворуют.

— Вы заметили, по поселкам джигиты с Кавказа на своих машинах разъезжают? Наверняка перекупщики.

— Вот почему мне и нужен среди старателей свой, надежный человек. Начальником участка пойдешь?

— Не получится.

— Почему?

— Они меня за первым пеньком прирежут.

— За что?

— Воровать не дам.

— Боишься?

— Народ они хоть и веселый, да мне их шутки не по нраву.

— А ты все-таки подумай, а?

В этом месте ключ был широк, не перепрыгнуть. Жарченко посмотрел выше по течению. У края расщелины, куда стремительно скатывалась речушка, из воды торчал валун. В тот момент, когда нога ступила на камень, он услышал женский голос, заглушаемый шумом горной речки. Он оглянулся, качнулся назад, скользкий камень предательски сдвинулся, и Жарченко, нелепо взмахнув руками, грохнулся во весь рост в большую яму. Ружье он удержал, но портфель отлетел в сторону и быстро исчез среди камней. Жарченко выбрался на берег. Снова послышался крик, он поднял голову и прямо над собой увидел женщину, прижавшуюся к отвесной стене. Обеими руками она держалась за корень лиственницы, свисавшей сверху.

— Какая тоска загнала тебя туда?

— Помогите слезть. Я тут с утра торчу.

Женщина стояла на крохотном выступе, при неосторожном движении ноги ее могли сорваться.

— Не паникуй! — крикнул он сердито, чтобы не дать ей расслабиться.

Вывернул с корнем тонкую сухостойную лиственницу, прислонил к скале рядом с женщиной.

— Цепляйся! Покрепче. Пошла вниз. Да не торопись ты, божья бабочка!

Куртка зацепилась за ветку. Женщина наступила на сучок, потянулась, пытаясь сбросить куртку. Раздался треск, сучок отломился, и женщина свалилась прямо на руки Жарченко. Он машинально прижал ее к своей груди, сдернул с головы завернувшуюся полу куртки и совсем рядом увидел широко открытые глаза, в испуге устремленные на него:

— Пустите, вы сломаете мне позвоночник, — женщина пыталась шевельнуться, но Жарченко продолжал обручем сдавливать ее, удивленно разглядывая глаза, густые черные ресницы, побледневшее от испуга лицо. Увидев, что она закусила губу от боли, поспешно разжал руки.

— Однако, — болезненно сморщилась девушка, растирая крохотным кулачком бока. — Надолго запомню я ваши объятия.

«Разве тебе геологом работать, да еще в колымской тайге!» — подумал Жарченко, внимательно разглядывая ее миниатюрную фигурку с круглой головкой, кукольно-нежным личиком, наполовину прикрытым густыми каштановыми локонами.

Они перебрались через ручей, нашли портфель, втиснутый водой под каменную плиту.

— А теперь, — заговорил Жарченко, перекладывая на горячие камни содержимое портфеля, — пока сохнут вещи, расскажите, что вы там делали, геолог Скворцова. Не ошибся?

— Удивительная память, — съязвила девушка.

Директор поднял голову. Нежной голубизны в глазах Скворцовой уже не было. Она смотрела настороженно, уголки рта изогнулись в усмешке.

— Такая же задиристая, как и вся ваша пятерка молодых специалистов, — улыбнулся Жарченко, снимая мокрую одежду. Аккуратно развесил на ветке дерева. — Немного просохнем и двинем дальше.

Он оглянулся на девушку, почувствовав пристальный взгляд, которым она окинула его сильную мускулистую фигуру. Он привык к восторженным взглядам женщин. Но, против ожидания, глаза Скворцовой смотрели на него с неприязнью. Девушка слышала легенды, ходившие среди женщин прииска о его любовных похождениях, и ей показалось, что он специально разделся при ней, чтобы покрасоваться.

— А вот имени не помню, — отечески благодушным тоном произнес Жарченко, подходя ближе и не без удивления вновь осматривая ее. Она уже не казалась такой хрупкой и слабенькой, наоборот, в ее тонкой стройной фигурке чувствовалась спортивная гибкость и сила.

— Жаль, только успели обнадежить, что помните, — и сразу разочаровали, — с открытой издевкой в голосе воскликнула Скворцова. — Таня, Татьяна Павловна, — тут же поправилась она. В длинных узких щелочках глаз с уголками, загнутыми запятой, мерцала настороженность.

— Какая же сила занесла Татьяну Павловну в поднебесье? — Жарченко принял ее насмешливый тон.

— Ничего сверхъестественного. Просто испугалась, и все.

— Кого?

— Медведя.

— Откуда он здесь объявился?

— Вот об этом я не успела его спросить.

Жарченко неожиданно, звонко и заразительно расхохотался.

— Теперь порядок! Чувство юмора у вас не потеряно. А все-таки, что произошло?

— Я шла по тропинке, — девушка недоверчиво посмотрела на директора: смеялся он, кажется, искренне. — А тут этот чертов прижим, Видите, у поворота ключа. Обходить его по воде не решилась. Один сапог оказался порванным, не хотелось в ледяной воде ноги мочить. Решила попробовать по карнизу. Спиной прижалась к скале и боком стала пробираться. Подхожу к повороту, только хотела шагнуть за выступ — чувствую: кто-то там есть. Постояла, прислушалась. Внизу вода грохочет, ничего не слышно. Тихонько поворачиваюсь лицом к стене, руками держусь за выступ и заглядываю, а там — он! Прямо в глаза мне смотрит. — Девушка передернула плечами, туго стянула на труди куртку. — Помню, заорала, как резаная! А вот как там, наверху, оказалась — не представляю.

Жарченко не смог сдержаться и снова рассмеялся. Хохотал долго, пока на глазах не выступили слезы. Он давно так не расслаблялся и не пытался себя остановить, чувствуя, как отлегло от груди, исчезла тупая, давящая боль в голове, рассеялось нервное возбуждение после объяснений в райкоме.

— Вы уж не обижайтесь, Таня, — примирительно сказал он — Я знаю, вам не до смеха, да только я… хорошо, что я встретил вас именно сегодня.